Домочадец

Я плохо соображал, что делаю. В простейших словах я допустил несколько ошибок и попросил новый бланк. Меня прошиб пот, дрожащая рука еле держала скользкое перо Вальтера, но я всё же заполнил бесконечный формуляр в двух экземплярах. Кассирша приняла мою работу с некоторыми оговорками, кое-где её смутили мои расплывчатые каракули, но она не стала испытывать терпение солидного иностранца и после кратких раздумий подписала договор.

– Ну вот, теперь ты можешь приходить сюда, когда угодно, – сказал Вальтер с чувством выполненного долга и легонько ущипнул меня за щёку сухими крепкими пальцами.

Так я стал обладателем валютного счёта. На стоянке такси Вальтер взял меня под руку.

– Знаешь, я тоже не люблю торчать в банках – нудное дело, – заметил он, тормозя грязную «Ладу». – А теперь едем обедать.

Мы поехали в «Асторию». За обедом, наслаждаясь котлетой по-киевски, Вальтер вспомнил о своём недавнем письме и спросил, согласен ли я посетить его дом на балтийском курорте? Я пожал плечами, но скорее от нерешительности сказать «да».

– Ты можешь провести в доме все каникулы. – Он хлебнул пива из высокого изящного бокала. – Уверяю, тебе там понравится. Рядом – море, вокруг – молодёжь. – Он взглянул на часы и подозвал официанта. – К тому же я буду тебя навещать. И самое главное! Ты можешь заниматься там живописью!

Вальтер воспользовался зубочисткой и, засунув счёт в портмоне, веером разложил деньги на подносе. Сдачи он дожидаться не стал. Вечером он улетел.

Глава 8

Первую книгу о современном Кёнигсберге Вальтеру принесла сотрудница отдела по работе с Восточной Европой. Её родители были родом из Мемеля. О своих путешествиях по Литве и западу России они отсняли две видеокассеты. Под впечатлением их любительского фильма рождественские праздники Вальтер безвылазно провёл в своем загородном доме. Дрожащие кадры, в которых качались балтийские сосны, обшарпанные особняки, задымлённые чёрно-оранжевые черепичные крыши вернули ему полноту утраченных чувств, и он пережил острую душевную боль, внезапно подкатившую к горлу и стиснувшую виски. Это была продолжительная, жгучая боль пожилого человека, которому в качестве предпенсионного подарка в неприглядном виде показали очертания страны детства. Из далёкого засекреченного пространства к нему прорвались бессвязные кадры курортных городов, отливающих позолотой пляжей, дюн, деревень, лежащих в разрухе. За стройными рядами бронзовых сосен, за изумрудными листьями благоухающих рододендронов он принимал за свой каждый двухэтажный бежевый дом с газовым фонарём у калитки, которую они с отцом непременно красили к весне. Его потные пальцы нервно бегали по кнопкам пульта и вдруг застывали на «паузе», стоило из соснового небытия выплыть подозрительному дому. Желание отыскать свой дом овладело им окончательно, когда некто Хюбнер – активист гамбургского Восточно-прусского землячества – вернулся из Кёнигсберга и заверил Вальтера, что лично видел особняк его родителей.

Наконец Вальтер принял решение ехать. Но ехать в ностальгических целях было не в его правилах. Ему захотелось коммерческих сделок. Через партнёра по бизнесу он вышел на петербургскую фирму, занимавшуюся продажей цветных металлов. Коммерческое предложение из России он получил на следующий день после факсимильного запроса. Он вступил в переговоры. Его юристы подготовили контракт. Следом пришло приглашение, и Вальтер отправился в российское консульство. Там он был приятно удивлён любезному отношению усатого чиновника к своей маститой личности. Никаких подозрений в мотивации его деловых устремлений не обнаружили и предложили заплатить двести марок за срочное оформление визы. Чиновничий произвол Вальтер принял за жест доброй воли и без колебаний выложил две стомарочные купюры.

Визовые формальности были решены за день. Ещё быстрее «Боинг» Люфтганзы донёс его из Гамбурга в Санкт-Петербург. После пышной встречи в аэропорту его усадили в белый «Линкольн» и увезли в офис. За пару дней он планировал решить все деловые вопросы и на аэрофлотском «Ту» взять курс на юго-запад.

Итак, территория его детства неумолимо приближалась. Досконально изученная по современным альбомам, она будоражила его воображение по ночам, и он просыпался, одурманенный жуткими видами Раушена, и долго ходил по комнате со стаканом минеральной воды. Будучи абсолютно рациональным человеком, он не испытывал слёзной ностальгии по родным краям, но всякий раз, когда попадал на балтийское побережье, его, привыкшего брать в жизни высоту за высотой, мучила и даже раздражала прилипчивая мысль о том, что есть на Балтике такой уголок, куда он не имеет права заглянуть. Перед этой проблемой при всей своей состоятельности и высоком бюргерском статусе он ощущал себя глупым школяром, потому что не знал механизмов, способных перенести его из детских воспоминаний в реальный ландшафт Земландского полуострова. Тогда в природе не существовало таких механизмов…