Домочадец

В военном санатории Константинов руководил кружком художественной самодеятельности. Никто из близкого окружения полковника не распускал о нём порочащих слухов, что для пропитанной самыми невероятными небылицами ауры Дивногорска было весьма странно. Восторженных отзывов о Константинове я тоже не слышал. Зато для постоянных посетителей теннисных кортов он был своим человеком и прежде всего – азартным партнёром и соперником. Предложение играть на интерес, как правило, исходило от него. Теннисист он был весьма посредственный, но в поединке с противником своей возрастной категории мог выступить достойно. Во время длительных вечерних сражений он забывал, что завтра утром ему предстоит репетиция, возможно, и генеральная, и что дома его ждёт жена, с которой они запланировали выезд на дачу. Не раз дама его сердца приходила на корты с откормленной белой болонкой и в унисон сиплому собачьему тявканью призывала вспотевшего супруга немедленно прекратить спортивный беспредел. Незапланированное появление злобной супруги в зрительском секторе подстёгивало Константинова к более решительным действиям на корте. Однако излишняя спешка и громовые эмоции, которыми он провожал загубленные мячи, лишь ускоряли его поражение.

– Ну вот, опять ты всё испортила, – раздражённо сетовал Константинов, проиграв очередную встречу.

– Этот теннис нас разорит, – гневалась жена, едва удерживая на поводке рвущуюся к хозяину собачонку. – Больше ты сюда не пойдёшь!

– Пойду! Завтра же пойду! – протестовал взмыленный Константинов, зачехляя ракетку.

Однажды я встретил полковника в нашем саду. Это было неделю спустя после отъезда Вальтера, наказавшего мне с полной серьёзностью отнестись к предстоящей выставке. Шмитц увёз с собой двадцать семь моих работ, две из которых я рекомендовал к воспроизведению на выставочном буклете и плакате.

Был прекрасный августовский день, один из тех дней позднего лета, когда в умеренном тепле, обильно разлившемся по побережью и прилегающей лесополосе, слегка сквозило прохладное дыхание осени. Уставший и голодный – аппетит на море приходит во время купания, – я наконец-то дотащил до дома набитый доверху рюкзак, толкнул ногой калитку и, поднявшись на крыльцо, когда только и оставалось нырнуть в уютные лабиринты вечернего дома, зачем-то обернулся и увидел сутулого человека в тёмно-зелёном френче. Ожидая, что я подойду первым, Константинов сделал вид, что не заметил моего возвращения с моря, и продолжал пить чай, сидя за круглым садовым столом под грибком с вездесущей рекламой Ruhrgas.

– Вера заваривает изумительный чай с жасмином, – восторгался Константинов, прекрасно чувствуя себя в роли непрошеного гостя. – Я вам искренне завидую. Вас балуют всевозможными сладостями, не говоря уже об экзотических блюдах. Посидите немного со мной, прежде чем примете душ. – Константинов протянул мне руку. – Хотите чаю. Вам с лимоном?

Я издал вялый отрицательный звук. Константинов хлебнул чаю и от удовольствия по– кошачьи зажмурил глаза:

– Я, кстати, у вас не один! Тэсси! Тэсси! – позвал он своё четвероногое чадо. Взлохмаченная болонка выскочила из-за дома и с радостным лаем бросилась к нашему столу. – У нас вечерняя прогулка. Вот к вам и зашли.

Я налил себе действительно вкусного чаю.