Домовик

Не мог же я, в самом деле, создать сразу определение от первичного впечатления этого малознакомого человека, как оказалось педагога местного университета имени М. Х. Дулати, к тому же уважаемого и добродушного аксакала, и принять его каким-то выжившим из ума стариком маразматиком. Я отнёс весь этот беспорядочный и утомительный монолог с его стороны к хмельному состоянию, причиной многословия страстных речей могли быть у него семейные проблемы с всякими обстоятельствами. К тому времени мы уже выпили достаточное количество пива вслед за заедаемыми нами солёными фисташками. Этот непередаваемый обычными словами букет соединения различных вкусовых ощущений привёл к приятному, хоть и нелёгкому, опьянению, что, вероятно, побудило моего собеседника к ведению необычайно бестактных речей с откровениями. Разговор не получался и в тот раз не мог получиться по многим причинам, от меня не зависящим, о которых я не мог догадываться тогда. Нет смысла описывать тот никчёмный сумбур, где мы взвалили на свои плечи непосильную ношу в виде массы информации, также переусердствовали в демонстративной вольности, выказывая презрение к правилам поведения в общественном месте своей развязностью от обуреваемых нами чувств. Мы ведь смотрели страстно истинный футбол в исполнении асов этого искусства, матч «Манчестер Юнайтед» против «Ливерпуля», при этом много пили и ели, кричали, спорили, громко смеялись, в том числе и неприлично выражались, конечно. На следующий день единственным утешением для меня было то, – это отчётливо запечатлелось в моей памяти, – что таких, как мы, шалунов в тот злополучный вечер в той забегаловке оказалось немало.

Вкратце всё происходило следующим образом. Из уст интеллигента, забывшего об этикете, невразумительно прозвучало, что день у него с утра не выдался, якобы, было отвратительное расположение духа. Чтобы отвести душу, он пришёл поискать кого-то из знакомых в ближайшую пивную, пользуясь моментом, разбередить свои раны и излить наружу накопившуюся в груди накипь, которая отдавала глухой болью в сердце.

Вспоминается, как странно он тогда поблагодарил меня только за то, что я ему попадаюсь на пути своевременно, и ещё отметил тогда дружелюбно, что ему повезло встретить меня. Чтобы не показаться бестактным, представился:

– Ермахан Муратович Карагусов, кандидат исторических наук. В настоящее время пенсионер, немного преподаватель и чуточку предприниматель, и всё равно можно сказать откровенно – «бездельник».

Пожилой мужчина – со всей учтивостью, но при этом с настойчивостью, известной манерой преподавателей со стажем – сумел как-то очень быстро и запросто уговорить составить ему компанию. При всём при этом он лишил меня возможности представиться ответно, как подобает в таких случаях, поскольку он говорил, не умолкая. Много позже, когда я проводил его до дома, он уже сам соизволил, наконец, поинтересоваться моим именем. До этого обращался ко мне словами «дорогой», «братишка».

Карагусов был явно раздражён чем-то, и к этому было примешано чувство испуга, но ему удавалось временами это удачно скрывать. Я же, со своей стороны, отнёс всё к его размолвке с дочерью, о чём он проговорился вскользь скороговоркой в двух словах во время затянувшегося монолога. Истинные причины его подавленного состояния тогда мне не были открыты, прояснилось всё позже. В общем, весь вечер педагог в подпитии донимал меня всякими двусмысленными вопросами с подковырками. Очень интересовался моим происхождением: семьёй, родными и близкими. Всё занимало его и вызывало любопытство. Микроклимат во взаимоотношениях внутри семьи, отношение моё и родственников к проистекающим в мире событиям и вообще к окружающим людям: соседям, друзьям, знакомым, и много ещё чего.

Я жутко устал от напряжённого разговора с необходимостью отвечать на бестолковые вопросы как на допросе, но ещё больше – от недоумения. К чему это всё делается? Зачем он привязался ко мне? Но больше всего я укорял самого себя за все эти испытания, которые мне приходится переносить за глупую отзывчивость.

Да, он, ко всему прочему, также донимал меня ещё и расспросами по ходу своих рассуждений. Пытаясь узнать моё мнение об окружающих нас посетителях в пивной и ещё некоторых странных вещах, в том числе связанных с интимными вопросами, что всё вместе вовсе обескураживало и обезоруживало меня и не давало возможности собраться с мыслями. Мне было затруднительно найти в себе силы и достаточно терпения, чтобы чувствовать себя свободно. Отсюда – я вынужден был идти у него на поводу, и мне не оставалось ничего иного, как отвечать на все вопросы в произвольной форме и ещё делиться с ним своими мыслями. Ведь проделывал Ермахан Муратович все эти свои штучки вежливо и аккуратно, со всеми размеренными предосторожностями.