Домовой, которого любили...

Иннокентий устал и, преодолевая все препятствия, даже потерял свою пушистость.

Один раз он, очевидно, пересек линию фотоэлемента. Завыла сирена, затопали ноги охранников.

Они, не найдя в помещении ничего необычного и опасного, сердито чертыхались и громко ругали всякую несовершенную технику вроде этих “идиотских фотоэлементов, которые вдруг начинают работать сами по себе”...

Пришлось Иннокентию на какое-то время замереть, исчезнуть и ждать, пока все не успокоится.

Конечно, была еще одна трудность: как выбраться обратно с деньгами сквозь все эти стены и тесные пространства?

Но все-таки обратный путь, даже с тяжелым узелком за плечами, был уже гораздо легче, потому что шел по проторенному.

А когда он выбрался на улицу, где мела декабрьская вьюга, то совсем воспрял духом.

Раскачивались на сугробах тени от деревьев. Возле фонарей кружились снежинки, как ночные бабочки.

Уже кое-где в городе и в огромных витринах зажглись нарядные елки, мигали гирлянды, сверкали стеклянные разноцветные шары...

Это было очень красиво, но уставшие люди не обращали на эту красоту никакого внимания.

Они торопились с работы домой, бежали по улицам, уткнув носы в воротники и шарфы, и в спины их подгонял ветер.

Но Иннокентию погода не мешала. Он вообще не замечал ее, потому что был необычайно горд собой.

И было, чем гордиться! Он сумел! Он сумел преодолеть все эти немыслимые препятствия, сумел не застрять ни в каких ловушках пространств! И вот теперь он возвращается...

(Он подумал: “А куда я возвращаюсь?” И сам себе ответил: “Домой!”).

И вот теперь он с победой возвращается домой, совершив почти невозможное для добрых людей, которые его полюбили.

Вполне можно гордиться собой!..

Он материализовался перед Ангелиной Степановной и сбросил с плеч на стол что-то тяжеленькое, увязанное в ее цветастый платок.

— Что это? — удивилась она.

— Деньги! — важно ответил Иннокентий. — Распоряжайся!

Ангелина Степановна развязала узелок. На стол выпали пачки новеньких купюр...

Она всплеснула руками, ахнула:

— Откуда?

Иннокентий честно признался:

— Не знаю, как этот дом называется... Но там их ужасно много! Я взял, сколько за раз смог донести!

Ангелина Степановна рассердилась и расстроилась по-настоящему:

— Немедленно доставь всё обратно! — приказала она.

Иннокентий посмотрел на нее, потом настроился и прочитал ее мысли, чтоб убедиться, что именно этого она и хочет, и тоже рассердился по-настоящему.

Он зафыркал, застонал, стал топать ногами и размахивать руками... И он даже плевался!

А еще он словно распух, раздулся от гнева и стал похож на шар:

— Я так старался! — кричал он. — Думаешь, это легко было сделать?! Я хотел помочь! У тебя же финансовые трудности!

— Немедленно отнеси туда, где взял, Иннокентий! — твердо сказала она, хоть и немного испугалась его возмущения.

— Почему? Как это так?

— А вот так! Всю жизнь жила на честно заработанные и на старости лет меняться не хочу!

И Ангелина Степановна отвернулась к плите, считая разговор исчерпанным.

Иннокентий обижено и непонимающе пялился на нее. Он хотел, как лучше! Он полюбил ее!..

Даже дворник Иван Петрович пожалел Ангелину Степановну, сказал, что у нее мало денег, и платы за елку не захотел брать!..

А она, видите ли, такая гордая: не подходят ей эти “дурные” деньги!

— Хорошо! — угрожающе буркнул Иннокентий. — Ты не хочешь брать, тогда я сыну твоему отдам! Нечего ему ночным сторожем работать и свою жизнь риску подвергать! Недаром Мария боится за него! На сторожа и напасть могут, и убить его могут бандиты! Пусть спокойно свой фантастический роман кончает!

— Смешной ты, Иннокентий, — повернулась к нему Ангелина Степановна. (Руки у нее в муке были и на щеке мука — она всё с тестом для блинчиков возилась). — Увидишь, что и Александру дурные деньги не нужны!

— А вот посмотрим, что твой сын сам скажет! — затряс на нее кулачком Кеша.

Пришлось позвать Александра. Дети и Мария прибежали незваные.

— Вот, полюбуйтесь! — Ангелина Степановна показала на пачки денег на столе.

— Она требует, чтоб я отнес их назад! Кстати, это не так-то легко сделать! — обижено заявил Иннокентий.

— Где взял? — спросил отец.

— Не знаю!.. Но путь был трудный, стены толстые и двери стальные... А там такого добра ужасно много! Никто и не заметит этой малой пропажи! — искренне огорчаясь, сказал Иннокентий.

Отец потрогал пачки, пересчитал их:

— Да — а, ребята! Тут целое состояние! Что делать будем? — и на детей посмотрел.

Дети молчали, пытались угадать, какого ответа он ждет от них. (Самостоятельные решения и взрослому человеку трудно принимать!)

Ангелина Степановна и Мария тоже помалкивали: отец ведь к детям с вопросом обратился, не к ним!

— Воспитываешь? — догадалась Дарьюшка, которая в свои десять лет уже много книг успела прочитать. — Хочешь, чтоб мы сказали, что эти деньги нам не нужны: мы никогда чужого не берем, да?

Отец засмеялся:

— Ну, и дети пошли! Все соображают! — и на мальчишек посмотрел.

Федя, задумчиво почесал затылок и сказал, вздыхая, как старичок:

— Жалко отдавать, но надо, наверное!