Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

— Очень радъ, отвчалъ Донъ-Кихотъ, узнайте же, господинъ рыцарь, что меня везутъ въ этой клтк очарованнымъ завистью злаго волшебника. Онъ очаровалъ меня, потому что всякая доблесть сильне преслдуется злыми, чмъ уважается добрыми. Я странствующій рыцарь, не изъ тхъ, чьихъ именъ не начертала слава на страницахъ безсмертія, но изъ тхъ, чьи имена за зло зависти, наперекоръ всмъ ухищреніямъ персидскихъ маговъ, индійскихъ браминовъ и эіопскихъ гимнософистовъ, она принуждена начертать въ храм безсмертія, да служатъ эти рыцари въ примръ и поученіе грядущимъ поколніямъ, да указуютъ будущимъ рыцарямъ пути, по которымъ они могутъ достигать неувядающей славы.

— Господинъ Донъ-Кихотъ говоритъ совершеннйшую правду, вмшался священникъ. Онъ детъ очарованнымъ въ этой клтк — не за грхи свои — но злыми ухищреніями тхъ, которыхъ оскорбляетъ всякая доблесть и гнваетъ всякое мужество. Вы видите, милостивый государь, передъ собою рыцаря печальнаго образа, о которомъ вы, быть можетъ, слыхали, потому что его мужественные подвиги и великія дла будутъ начертаны на неумирающемъ металл и вчномъ мрамор, не смотря на вс усилія зависти и злобы скрыть дла его отъ свта.

Услышавъ подобныя рчи отъ человка заключеннаго и другаго не заключеннаго, каноникъ чуть было не перекрестился отъ изумленія, и ни онъ, ни сопровождавшія его лица не могли понять, что съ ними случилось. А между тмъ Санчо Пансо, услышавъ, что говорилъ священникъ, тоже подъхалъ къ канонику и исправилъ все дло сказавши ему: — «господинъ мой! похвалите-ли, побраните-ли вы меня за то, что я вамъ скажу, но только господинъ мой Донъ-Кихотъ такъ же очарованъ, какъ моя мать. Онъ какъ былъ, такъ и остается въ полномъ разсудк и также стъ, пьетъ, спитъ, вамъ вс мы гршные и какъ лъ, пилъ и спалъ до тхъ поръ, пока его не посадили въ клтку. Какъ же, посл этого, сами посудите, могу я поврить, что господинъ мой очарованъ. Я, слава Богу, слышалъ не одинъ разъ, что очарованные не дятъ, не пьютъ, не спятъ, не говорятъ, а мой господинъ, если ему не замазать рта, будетъ больше говорить, чмъ тридцать прокуроровъ». Кинувъ затмъ взглядъ на священника, онъ добавилъ: «о господинъ священникъ, господинъ священникъ! ужели вы полагаете, что я васъ не узнаю. Неужели вы думаете, что я не понимаю, къ чему клонятся вс эти очарованія? Нтъ, я узналъ и насквозь понялъ васъ, и скажу вамъ, что щедрости не ужиться съ скряжничествомъ и зависти съ добрымъ намреніемъ. Если бы чортъ не впуталъ ваше преподобіе въ наши дла, то господинъ мой былъ бы уже обвнчанъ теперь съ инфантою Миномивнонскою, а я былъ бы, по крайней мр, графомъ, потому что меньшаго нельзя было ожидать отъ доброты господина печальнаго образа и великости оказанныхъ мною услугъ. Но видно нтъ ничего справедливе того, что колесо фортуны вертится, — какъ говорятъ въ нашей сторон, — быстре мельничнаго, и что т полетятъ сегодня въ грязь, которые сидли вчера на самомъ верху. Пуще всего безпокоятъ меня жена и дти, да и какъ не безпокоиться, когда он встртятъ теперь своего отца такимъ же мужикомъ, какимъ онъ былъ, тогда какъ должны были встртить его входящимъ въ двери своего дома губернаторомъ, или вице-королемъ какого-нибудь королевства. Все это я говорю, ваше преподобіе, въ тому, чтобы васъ взяла сколько-нибудь совсть за моего господина, съ которымъ вы поступаете такъ дурно, — чтобы на томъ свт не потребовали отъ васъ отчета за клтку, въ которую вы заперли его, чтобы не отяготилъ онъ вашей души отвтственностью за потерю всхъ тхъ благодяній, которыхъ не будетъ оказывать онъ несчастнымъ все время, пока вы будете держать его въ клтк«.

— Какъ, воскликнулъ въ отвтъ на это цирюльникъ; ты тоже, значитъ, Санчо, одного поля ягода съ твоимъ господиномъ, и тебя, значитъ, нужно посадить въ клтку; ты тоже, какъ видно, очарованъ. Въ недобрый часъ, какъ я вижу, потолстлъ ты отъ общаній твоего господина, вбивши себ въ голову этотъ островъ, котораго теб какъ ушей не видать.

— Не потолстлъ я нисколько, отвтилъ Санчо, да и не такой я человкъ, чтобы утолстить меня, хотя бы самому королю, и хоть я бденъ, все таки я старый христіанинъ, и ничмъ не обязанъ ни одной живой душ. И если я ожидаю и желаю получить островъ, такъ другіе желаютъ гораздо худшихъ вещей, всякій изъ насъ сынъ своихъ длъ. Я человкъ, какъ другіе, и могу. значитъ, сдлаться губернаторомъ острова, особенно находясь въ услуженіи у господина, который можетъ завоевать столько острововъ, что не будетъ знать, наконецъ, куда двать ихъ. Подумайте, господинъ цирюльникъ, о томъ, что вы изволили сказать; вдь тутъ дло идетъ не о бородахъ, которыя нужно сбрить. Мы, кажись, знаемъ другъ друга; знаемъ, что не таковскій я человкъ, котораго можно поймать на удочку; а что касается до моего господина, то про его одинъ Господь знаетъ, какъ онъ очарованъ, и пока сору изъ избы лучше не выметать.