Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

Ударилъ часъ, и жаждою томимый
Явись изъ мрачныхъ безднъ твоихъ Танталъ!
И съ тяжестью скалы своей Сизифъ!
Пусть прилетаетъ коршунъ Прометея,
И колесуемый да прійдетъ Иксіонъ.
Пусть пятьдесятъ сестеръ не прекращаютъ
Своихъ во вки нескончаемыхъ
Работъ и муки ихъ тяжелыя,
Пусть въ это сердце перельютъ он;
И тихо пусть поютъ надъ этимъ трупомъ,
Коль можно пть лишь надъ самоубійцей,
Которому откажутъ въ саван
Святомъ; и ада трехголовый стражъ,
И тысячи другихъ чудовищъ гнусныхъ,
Пусть съ скорбнымъ этимъ хоромъ голосъ свой
Сольютъ; вотъ наиболе приличный
Мн погребальный гимнъ.
О пснь отчаянья! Когда на свт
Не будетъ ужъ меня, ты скорбно не звучи;
Напротивъ, такъ какъ счастіе ея
Питается несчастіемъ моимъ,
То даже пусть и изъ моей могилы
Отчаянья не раздается звукъ.

Стихи найдены были не дурнвми, только Вивальдо казалось, что высказываемыя въ нихъ подозрнія не подтверждали слуховъ, ходившихъ о добродтели Марселы.

— Чтобы разсять ваши сомннія, отвчалъ Амброзіо, знавшій самыя задушевныя тайны своего друга, я долженъ сказать вамъ, что Хризостомъ, сочиняя эти стихи жилъ вдали отъ своей возлюбленной, желая испытать, не произведетъ-ли на него разлука свое обычное дйствіе; и такъ какъ нтъ подозрнія, которое-бы не закралось въ душу влюбленнаго и не томило его вдали отъ любимой имъ женщины, поэтому не удивительно, если Хризостомъ терзался всми муками самой неосновательной ревности. Вс его упреки не могутъ однако накинуть ни малйшей тни на добрую славу Марселлы. Всякій, знающій эту женщину, упрекнетъ ее въ жестокосердіи и холодности, но сама зависть не обвинитъ ее въ какомъ нибудь поступк, пятнающемъ ея двичью честь. Вивальдо собирался прочесть еще одинъ листъ, спасенный отъ огня, когда взоръ его остановился на чудномъ видніи, внезапно поразившемъ взоры всхъ, пришедшихъ воздать послдній долгъ Хризостому. Это была Марселла. Прекрасне того, что говорила о ней молва, она показалась на вершин скалы, у подножія которой лежало тло злополучнаго любовника. Т, которымъ досел не приходилось видть этой женщины, пораженные ея красотой, глядли на нее въ нмомъ изумленіи; да и т, которые видали ея уже, были одинаково удивлены и очарованы при ея появленіи. Увидвъ ее, Амброзіо съ негодованіемъ закричалъ: «чудовище! что теб нужно здсь? змя, отравляющая взорами своими людей. Зачмъ ты приползла сюда? быть можетъ, хочешь ты узнать: не раскроются-ли въ твоемъ присутствіи раны несчастнаго, уложеннаго тобою въ преждевременный гробъ? Приходишь-ли ты ругаться надъ его несчастіемъ и гордиться своимъ кровавымъ торжествомъ? Или, быть можетъ, какъ новый, неумолимый, Неронъ, ты хочешь взирать съ вершины этой скалы на твой пылающій Римъ? или попирать ногами трупъ Хризостома, подобно безчеловчной Лукреціи, попиравшей окровавленный трупъ своего отца? скажи, зачмъ ты пришла, и чего ты хочешь? Будь уврена, что въ насъ, друзьяхъ того страдальца, котораго вс мысли были покорны теб, ты найдешь ту же покорность.

— Худо вы меня знаете, если такъ думаете, отвчала Марселла. Я пришла оправдать себя, и доказать вамъ какъ несправедливы т люди, которые корятъ меня своими страданіями и смертью Хризостома. Удостойте же, пастухи и синьоры, выслушать немного словъ, которыхъ достаточно будетъ для моего оправданія.