Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1

Такъ проводилъ я жизнь, заключенный въ тюрьмѣ, называемой турками баньо, въ которыхъ мусульмане содержатъ безъ разбора всѣхъ плѣнныхъ христіанъ: частныхъ, королевскихъ и рабочихъ. Послѣдніе съ трудомъ могутъ ожидать возвращенія изъ неволи; они принадлежатъ всѣмъ вмѣстѣ и никому въ частности, и потому ихъ некому выкупить. Многіе частные люди приводятъ въ эти баньо своихъ невольниковъ, особенно когда послѣдніе ожидаютъ быть выкупленными, и оставляютъ ихъ здѣсь до дня выкупа. Тоже бываетъ и съ невольниками султана. Ихъ не гоняютъ на работы, но если ихъ не скоро выкупаютъ, въ такомъ случаѣ, чтобы заставить невольниковъ настоятельно хлопотать о выкупѣ, ихъ посылаютъ, какъ другихъ, таскать лѣсъ; работа, я вамъ скажу, не легкая. Не смотря на мои увѣренія, что у меня нѣтъ никакого состоянія и никакой надежды быть выкупленнымъ, меня помѣстили между плѣнниками, ожидавшими выкупа, узнавши, что я капитанъ, и на меня надѣли цѣпи, скорѣе въ знакъ того, что я подлежу выкупу, чѣмъ съ цѣлію удерживать меня въ неволѣ. Такъ очутился я въ тюрьмѣ съ множествомъ значительныхъ лицъ. Хотя мы испытывали постоянно голодъ и другія лишенія, ничто, однако, не мучило насъ такъ сильно, какъ зрѣлище тѣхъ неслыханныхъ истязаній, какимъ подвергалъ на нашихъ глазахъ христіанскихъ невольниковъ мой господинъ. Не проходило дня, чтобы онъ не приказывалъ кого-нибудь повѣсить; сегодня садилъ на колъ одного, завтра отрѣзывалъ уши другому, и нее это за такіе пустяки, а иногда и вовсе безъ причины, — что, по словамъ самихъ турокъ, онъ дѣлалъ зло, единственно изъ любви къ нему, слѣдуя внушенію своей свирѣпой натуры, заставлявшей его быть плаченъ человѣческаго рода. Одинъ только плѣнникъ умѣлъ ладить съ нимъ, это былъ испанскій солдатъ Саведра; съ цѣлію освободиться изъ неволи, онъ прибѣгалъ къ такимъ средствамъ, что память о нихъ будетъ долго жить въ томъ краю. И однако Гассанъ Ага никогда не рѣшался не только ударить его, но даже сказать грубое слово, между тѣмъ какъ мы всѣ боялись, — да и самъ онъ не разъ ожидалъ, — что его посадятъ на колъ, въ наказаніе за его постоянныя попытки къ побѣгу. Еслибъ у меня было время, я разсказалъ бы вамъ столько интереснаго про этого солдата, что, вѣроятно, успѣлъ бы занять васъ разсказами о немъ несравненно болѣе, чѣмъ разсказомъ о себѣ самомъ, къ которому я теперь возвращаюсь.