Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1

— Ты правъ, сказалъ Донъ-Кихотъ. И я тебѣ совѣтую пустить своего осла за всѣ четыре стороны; если онъ и пропадетъ, бѣда не велика; послѣ побѣды на выборъ намъ останется столько лошадей, что самому Россинанту грозитъ участь быть перемѣненнымъ на другаго коня. Но слушай, Санчо, прежде чѣмъ обѣ арміи сразятся, я поименую тебѣ въ каждой изъ нихъ главнѣйшихъ рыцарей. Взъѣдемъ же на этотъ холмъ, откуда ты хорошо увидишь ихъ всѣхъ.

Вскорѣ они очутились на вершинѣ одного хохма, съ котораго ясно могли различать, еслибъ только пыль не мѣшала имъ, два стада барановъ, принятыхъ рыцаремъ за двѣ непріятельскія арміи; но такъ какъ Донъ-Кихотъ глядѣлъ на все глазами своего больнаго воображенія, поэтому, не размышляя ни одной минуты, онъ заговорилъ громкимъ голосомъ:

— Санчо! видишь-ли ты этого рыцаря съ позолоченнымъ оружіемъ и щитомъ, украшеннымъ коронованнымъ львомъ, лежащимъ у ногъ молодой дѣвушки? Это мужественный Лаурекало, владѣтель серебряннаго моста. Другой воинъ — съ золотымъ оружіемъ и щитомъ, покрытымъ тремя серебрянными коронами на лазурномъ полѣ, это неустрашимый Микахамбо, великій герцогъ Кироційскій. По правую сторону его видишь ли ты всадника атлетическихъ формъ? это предпріимчивый Брандабаранъ Болихійскій, повелитель трехъ Аравій. Онъ прикрытъ змѣиною кожею и взамѣнъ щита вооруженъ дверью, принадлежащею, какъ полагаютъ, къ храму, опрокинутому Самсономъ, когда онъ мстилъ филистимлянамъ. Теперь, взгляни въ другую сторону, и ты увидишь, во главѣ другой арміи никѣмъ не побѣдимаго и всѣхъ побѣждающаго Тимонеля Каркасонскаго, принца новой Бискаіи. Оружіе его покрыто золотомъ, серебромъ, лазурью и синоплемъ, а на щитѣ его красуется золотой котъ на пурпуровомъ полѣ, украшенномъ четырьмя буквами: М. I. О. И, составляющими начальныя буквы имени его дамы, очаровательной дочери герцога Альфеника Алгаврскаго. Видишь-ли ты теперь этого рыцаря, сидящаго на большой и сильной кобылѣ, съ бѣлымъ какъ снѣгъ оружіемъ и щитомъ безъ девиза? это молодой французъ Петръ Папинъ, владѣтель Утрикскаго баронства; а этотъ другой съ оружіемъ, покрытымъ лазурью, верхомъ на быстрой зебрѣ, это могущественный герцогъ Нервійскій — Еспартофилардо лѣсной; на щитѣ, изображающемъ поле, усѣянное спаржею, написанъ девизъ его: «ищи мой жребій по моимъ слѣдамъ»

Герой нашъ наименовалъ еще много другихъ рыцарей, которыхъ онъ видѣлъ въ воображаемыхъ имъ арміяхъ, и надѣлялъ ихъ, ни на минуту не задумываясь тѣмъ оружіемъ, цвѣтами и девизами, какіе рисовало ему его разстроенное воображеніе.

— Вотъ эти войска, безостановочно продолжалъ онъ, которыя развертываются впереди, составлены изъ множества различныхъ національностей: вотъ народы, вкушающіе сладкія воды рѣки, наименованной богами Ксанѳомъ, за ними слѣдуютъ горцы, обитатели масиліанскихъ полей. Далѣе видны воины народа, просѣевающаго тонкій золотой порошокъ счастливой Аравіи, еще далѣе обитатели зеленыхъ береговъ Фермодона и тѣ, которые многообразными средствами истощаютъ Пактолъ съ его золотистыми песками; за ними слѣдуютъ лукавые Нумидійцы, Персіане, не находящіе себѣ равныхъ въ стрѣльбѣ изъ лука, Мидяне и Парѳяне, ловко сражающіеся въ бѣгствѣ, Аравитяне съ ихъ кочевыми шатрами, дикіе и жестокіе Скиѳы, Эѳіопы съ проколотыми губами; наконецъ множество другихъ народовъ, которыхъ очертанія лицъ я вижу и узнаю очень хорошо, но имена позабылъ. Въ другой изъ этихъ армій, ты долженъ видѣть воиновъ народа, утоляющаго жажду свою въ свѣтло-зеркальныхъ водахъ Бетиса, берега котораго покрыты оливковыми рощами; тѣхъ, которые купаются въ золотистыхъ волнахъ Таго; тѣхъ, которые пользуются оплодотворяющими водами Жениля; тѣхъ, которые заковываютъ себя въ желѣзо, они составляютъ послѣдній отпрыскъ древнихъ Готовъ; тѣхъ, которые беззаботно проводятъ жизнь свою за роскошныхъ лугахъ Хереса; тѣхъ, которые погружаютъ тѣла свои въ мягкія волны Писуэрги; тѣхъ, которые пасутъ безчисленныя стада свои на тучныхъ пастбищахъ, окоймляемыхъ извилистой Гвадіаной; тѣхъ, которые дрожатъ отъ вѣтровъ, дующихъ въ пиринейскихъ долинахъ, или подъ хлопьями снѣга, осребряющаго вершины Апенинъ. Словомъ, Санчо, ты видишь тутъ представителей всѣхъ европейскихъ народовъ.

Кто бы могъ исчислить всѣ страны и націи, названныя Донъ-Кихотомъ, которыхъ онъ, ни на минуту не задумываясь, надѣлялъ самыми характеристическими чертами, извѣстными ему изъ его, переполненныхъ чушью, книгъ.

Санчо не успѣвалъ промолвить ни слова въ отвѣтъ Донъ-Кихоту, и только водилъ вокругъ себя глазами, желая увидѣть какого-нибудь рыцаря или великана, названнаго его господиномъ, но такъ какъ ничего подобнаго замѣтить онъ не могъ, поэтому въ недоумѣніи воскликнулъ наконецъ: «чортъ меня возьми, если здѣсь есть, что-нибудь похожее на тѣхъ рыцарей и великановъ, которыхъ вы назвали. Ужь не новое ли это очарованіе, подобное вчерашнимъ привидѣніямъ.»

— Въ своемъ ли ты умѣ, Санчо, отвѣтилъ Донъ-Кихотъ, развѣ не слышишь ты ржанія коней, звуковъ барабановъ и трубъ?