Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1

Самъ-же Донъ-Кихотъ, чувствовавшій себя совершенно здоровымъ, не желалъ ни минуты болѣе оставаться въ бездѣйствіи, считая себя, какъ и всегда, отвѣтственнымъ за всякую потерянную минуту. Къ тому же, вполнѣ увѣренный въ чудныхъ цѣлебныхъ свойствахъ своего бальзама, онъ дышалъ теперь только одними опасностями и за ничто считалъ самыя ужасныя раны. Движимый своимъ нетерпѣніемъ, онъ самъ осѣдлалъ Россинанта, положилъ сѣдло на осла, а Санчо на сѣдло, помогши предварительно оруженосцу своему одѣться, послѣ чего взнуздавъ своего коня, вооружился взятымъ у сторожа корчмы обломкомъ какого-то оружія, которое, какъ полагалъ онъ, могло вполнѣ замѣнить ему копье. Съ живѣйшимъ любопытствомъ глядѣли на него всѣ люди, находившіеся въ корчмѣ, — ихъ было около двадцати — въ особенности-же дочь хозяина, отъ роду не видавшая ничего подобнаго. Рыцарь также не сводилъ съ нее глазъ и отъ времени до времени многозначительно вздыхалъ, о чемъ? про то зналъ онъ одинъ, потому что хозяйка и Маритона, вытиравшія его наканунѣ мазями, приписывали эти вздохи страданіямъ, причиняемымъ рыцарю его ранами.

Когда господинъ и слуга сидѣли уже верхомъ, тогда Донъ-Кихотъ остановясь у воротъ, подозвалъ хозяина и важно сказалъ ему: «господинъ управитель замка! не могу-ли я отблагодарить васъ за великія и многочисленныя услуги, оказанныя мнѣ въ этомъ замкѣ,— которыя я буду помнить всю жизнь, — отмстивши за какое нибудь нанесенное вамъ оскорбленіе. Вы очень хорошо знаете, что долгъ мой, моя святая обязанность: карать измѣнниковъ и злодѣевъ. Переберите-же въ памяти ваше прошедшее, и если вы кѣмъ-нибудь недовольны, окажите мнѣ, и я клянусь моимъ рыцарскимъ орденомъ отмстить за васъ.

— Господинъ рыцарь! отвѣчалъ ему столь же торжественно хозяинъ: благодаря Бога, мнѣ нѣтъ надобности воспользоваться вашей готовностью отмщать за мою особу, потому-что я и самъ съумѣю отмстить за себя. Все что я прошу у васъ, это заплатить за овесъ и сѣно, взятые для вашихъ животныхъ и за то, что стоили мнѣ вы сами; безъ этого никто не уѣзжаетъ отсюда.

— Какъ! воскликнулъ Донъ-Кихотъ, неужели это корчма!

— Корчма, и притомъ изъ лучшихъ, отвѣчалъ хозяинъ.

— Странно однако, какъ я ошибался, говорилъ Донъ-Кихотъ. Я принималъ ее за замокъ, но что дѣлать? такъ какъ это корчма, то прошу извинить, если я на время останусь вашимъ должникомъ. Заплатить вамъ деньгами я не могу, не нарушивъ законовъ странствующихъ рыцарей; никогда въ жизни не читалъ я, чтобы странствующіе рыцари платили въ какихъ-бы то ни было корчмахъ. Здравый разсудокъ, столько-же сколько и временемъ освященный обычай повелѣваютъ всюду принимать рыцарей даромъ, въ благодарность за тягостные труды, неразлучные съ ихъ странствованіями въ поискахъ приключеній: ночью, днемъ, лѣтомъ, зимой, пѣшкомъ и верхомъ, терпя голодъ и холодъ, жажду и жаръ, подвергаясь наконецъ всевозможнымъ неудобствамъ, присущимъ землѣ.

— Что за вздоръ вы мелете, воскликнулъ хозяинъ, заплатите, что вы должны мнѣ, потому что даромъ я никого не намѣренъ поить и кормить.

— Негодяй! воскликнулъ Донъ-Кихотъ; послѣ чего, не дожидаясь отвѣта, пришпорилъ Россинанта и грозя своимъ воображаемымъ копьемъ, выѣхалъ изъ воротъ прежде чѣмъ успѣли его задержать, не замѣчая, слѣдуетъ-ли за нимъ его оруженосецъ.

Хозяинъ, видя что съ этой стороны надежда потеряна, рѣшился вознаградить свой убытокъ на Санчо, настаивавшемъ на томъ, что онъ тоже ничего не намѣренъ платить, ибо какъ оруженосецъ странствующаго рыцаря, онъ, по его мнѣнію, долженъ былъ пользоваться всѣми преимуществами настоящаго рыцаря. Напрасно озлобленный хозяинъ грозилъ ему всѣми нелегкими, Санчо стоялъ на своемъ, и клялся рыцарскимъ орденомъ своего господина — не заплатить ни одного мараведиса, хотя-бы этотъ мараведисъ пришлось купить ему цѣною собственной жизни. «Я не хочу», говорилъ онъ, «обременить памяти моей проклятіями будущихъ оруженосцевъ, лишивши ихъ своимъ малодушіемъ одного изъ существеннѣйшихъ преимуществъ нашего званія.»

Къ несчастію, злая судьба его привела въ эту же самую корчму трехъ суконныхъ фабрикантовъ изъ Сеговіи, двухъ проѣзжихъ Кордовскихъ торговцевъ и трехъ Севильскихъ разнощиковъ, все — люди веселые и здоровые. Они то, какъ будто, сговорившись, приблизились къ нему и стащили его съ осла, пославъ въ тоже время одного изъ своихъ за одѣяломъ. На это одѣяло они кинули несчастнаго Санчо, и такъ какъ на переднемъ дворѣ имъ мѣшалъ навѣсъ, поэтому они вышли на задній, совершенно открытый дворъ, и тамъ, взявшись за края одѣяла, принялись подбрасывать Санчо вверхъ, играя имъ, какъ студенты собакой во время карнавала.