Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2

Рыцарю и оруженосцу завязали наконецъ глаза, и Донъ-Кихотъ, усѣвшись какъ должно, повернулъ пружину на шеѣ Клавилена. Въ ту минуту, какъ рыцарь прикоснулся къ пружинѣ, дуэньи и все общество, собравшееся въ саду, закричали въ одинъ голосъ: «да ведетъ тебя Богъ, мужественный рыцарь; да не покинетъ тебя Богъ, безстрашный оруженосецъ! Вотъ ужъ вы подымаетесь на воздухъ и мчитесь съ быстротою стрѣлы, изумляя и поражая тѣхъ, которые смотрятъ на васъ съ поверхности земли. Держись крѣпче, мужественный Санчо! Смотри, не упади; потому что паденіе твое выйдетъ ужаснѣе паденія того глупца, который хотѣлъ везти колесницу солнца — своего отца».

Санчо слышалъ все это и тѣснясь къ своему господину, сжимая его въ своихъ рукахъ, сказалъ ему: «ваша милость, намъ говорятъ, будто мы поднялись такъ высоко, а между тѣмъ мы отлично слышимъ всѣхъ этихъ господъ.

— Не обращай на это вниманія, Санчо, отвѣтилъ Донъ-Кихотъ. Эти воздушныя путешествія выходятъ изъ рода обыкновеннаго на свѣтѣ, и потому ты за три тысячи миль увидишь и услышишь все, что тебѣ будетъ угодно. Но, пожалуйста, не жми меня такъ сильно, потому что я задыхаюсь; и право я не понимаю, чего ты трусишь, что наводитъ на тебя такой страхъ? Я могу поклясться. что никогда въ жизни не ѣздилъ я на такомъ легкомъ животномъ; летя на немъ, мы какъ будто не двигаемся съ мѣста. Отжени же отъ себя, мой другъ, всякій страхъ; на свѣтѣ все дѣлается, какъ должно дѣлаться; и наши жизненные паруса надуваетъ, кажется, попутный вѣтеръ счастія.

— Должно быть что такъ, отвѣчалъ Санчо; потому что съ этой стороны меня надуваетъ такой попутный вѣтеръ, какъ будто тысячу мѣховъ работаютъ возлѣ меня.

Санчо говорилъ совершенную правду. Возлѣ него дѣйствительно работали большіе раздувальные мѣха; — вся эта мистификаціая была удивительно хорошо устроена герцогомъ, герцогиней и мажордомомъ ихъ, ничего не упустившими. чтобы сдѣлать ее совершенной до нельзя.

— Санчо, сказалъ Донъ-Кихотъ, почувствовавъ воздухъ отъ мѣховъ, мы, безъ сомнѣнія, поднялись теперь во вторую воздушную сферу, гдѣ образуется градъ и снѣгъ. Въ третьей сферѣ образуются громъ и молнія. и если мы станемъ подыматься выше и выше, мы скоро достигнемъ, пожалуй сферы, огня! И я право не знаю, какъ мнѣ удержать эту пружину, чтобы не подняться намъ туда, гдѣ мы растопимся.

Въ эту самую минуту въ лицу рыцаря и оруженосца поднесли на концѣ длинной трости горящую паклю, которую также легко воспламенить, какъ и затушить.

Санчо первый почувствовалъ жаръ. «Пусть меня повѣсятъ,» воскликнулъ онъ, «если мы не поднялись уже въ область огня, или по крайней мѣрѣ очень близко къ ней, потому что половина моей бороды уже прогорѣла, и я право хочу открыть глаза, чтобы посмотрѣть, гдѣ мы теперь.

— Не дѣлай этого, Санчо, отвѣчалъ Донъ-Кихотъ; помни истинную исторію доктора Торальвы, котораго черти унесли съ завязанными глазами изъ Мадрита во всю прыть, по воздуху на конѣ, стоявшемъ на палкѣ. Чрезъ двѣнадцать часовъ онъ прилетѣлъ въ Римъ, спустился въ улицу, называемую башней Нины, присутствовалъ при штурмѣ вѣчнаго города, былъ свидѣтелемъ всѣхъ ужасовъ, сопровождавшихъ этотъ штурмъ, смерти конетабля Бурбона, и на другой день утромъ вернулся въ Мадритъ, гдѣ разсказалъ все, что видѣлъ наканунѣ. Между прочимъ онъ говорилъ, что тѣмъ временемъ, какъ онъ мчался по воздуху, чортъ велѣлъ ему открыть глаза, и онъ увидѣлъ, какъ ему казалось, такъ близко возлѣ себя луну, что могъ бы достать ее рукой, но взглянуть на землю онъ не смѣлъ, боясь, чтобы у него не закружилась голова. Поэтому, Санчо, и намъ не слѣдуетъ развязывать глазъ; тотъ кто взялся везти насъ, тотъ и отвѣтитъ за насъ, и какъ знать, быть можетъ мы подымаемся все вверхъ для того, чтобы сразу упасть въ Кандаю, подобно соколу, опускающемуся внезапно съ высоты на свою добычу. Хотя мы покинули, повидимому, садъ не болѣе получаса, мы тѣмъ не менѣе должны были пролетѣть уже порядочное пространство.

— Я, правду сказать, думаю теперь только о томъ, отвѣчалъ Санчо, что если госпожѣ Моделенѣ или Маголонѣ удобно было сидѣть на этомъ сидѣніи, то тѣло у нее должно быть было не совсѣмъ нѣжное.