Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2

Герцогъ, герцогиня и все общество, присутствовавшее въ саду, внимательно слушали этотъ разговоръ двухъ храбрыхъ, не проронивъ въ немъ ни слова. Наконецъ, чтобы достойно завершить это удивительное происшествіе, подъ хвостъ Клавилена положили свертокъ горящей пакли: и такъ какъ внутренность его была наполнена ракетами и петардами, по этому онъ, въ ту же минуту, съ страшнымъ шумномъ, взлетѣлъ на воздухъ, сбросивъ на траву, на половину покрытыхъ гарью, Донъ-Кихота и Санчо. Немного ранѣе бородатыя дуэньи исчезли изъ саду вмѣстѣ съ Трифалды и со всею ихъ свитой, всѣ же остальные господа, бывшіе въ саду, въ минуту паденія Клавилена, упали на землю и лежали на ней, какъ будто въ обморокѣ. Немного измятые Донъ-Кихотъ и Санчо встали съ травы и, оглянувшись во всѣ стороны, страшно удивились, увидѣвъ себя въ томъ самомъ саду, изъ котораго они помчались въ Кандаю, а знакомое имъ общество, лежащимъ на землѣ недвижимо. Но удивленіе ихъ еще усилилось, когда на концѣ сада, они увидѣли воткнутое въ землю копье съ висѣвшимъ за немъ, на двухъ шелковыхъ шнуркахъ, бѣлымъ пергаментомъ, на которомъ было написано большими золотыми буквами:

«3наненитый рыцарь Донъ-Кихотъ Ламанчскій предпринялъ приключеніе графини Трифалды, называемой дуэньей Долоридой и компаніей, и привелъ его къ концу тѣмъ только, что рѣшился предпринять его. Маламбруно вполнѣ удовольствованъ этимъ. Подбородки дуэній теперь гладко выбриты, и король донъ-Клавіо съ королевой Антономазіей воспріяли свой первобытный видъ. Какъ только исполнится бичеваніе оруженосца, бѣлая голубица въ ту же минуту освободится изъ зачумленныхъ когтей преслѣдующаго ее коршуна и упадетъ въ объятія своего дорогого голубка. Такъ повелѣваетъ волшебнѣйшій изъ волшебниковъ мудрый Мерлинъ».

Прочитавъ это писаніе, Донъ-Кихотъ понялъ, что дѣло касалось разочарованія Дульцинеи. Возблагодаривъ небо за то, что онъ такъ легко совершилъ такой великій подвигъ и возвратилъ достодолжный видъ подбородкамъ почтенныхъ дуэній, исчезнувшимъ теперь изъ сада, рыцарь подошелъ къ тому мѣсту, гдѣ лежали герцогъ и герцогиня. Взявши за руку герцога, Донъ-Кихотъ сказалъ ему: «вставайте, благородный герцогъ, все ни ничего; приключеніе окончено благополучно для тѣла и души, что доказываетъ сіяющее въ этомъ саду писанное свидѣтельство.» Какъ человѣкъ, пробуждающійся отъ тяжелаго сна, мало-по-малу, очнулся герцогъ; за нимъ герцогиня, а тамъ и все остальное общество.

Всѣ они были, повидимому, такъ удивлены и поражены, что можно было, не шутя, принять всю эту мистификацію за дѣйствительно случившееся происшествіе. Прочитавъ съ полузажмуренными глазами знаменитое посланіе, герцогъ кинулся въ объятія Донъ-Кихота, называя его величайшимъ рыцаремъ въ мірѣ. Санчо искалъ между тѣмъ глазами Долориду, желая узнать съ бородой ли она еще, и такъ ли она прекрасна безъ бороды, какъ это можно было думать, судя по ея пріятному лицу. Но ему сказали, что дуэньи исчезли вмѣстѣ съ Трифалдиномъ совершенно обритыя, безъ всякихъ бородъ, — въ ту самую минуту, когда Клавилень, пылая, спустился съ воздушныхъ высотъ на землю и разбился на ней въ дребезги. — Герцогиня спросила Санчо, какъ онъ чувствуетъ себя послѣ такого продолжительнаго пути и что съ нимъ случилось въ дорогѣ?

— Я, ваша свѣтлость, чувствовалъ, что мы летимъ въ Сферѣ огня, такъ, по крайней мѣрѣ, говорилъ мнѣ мой господинъ, отвѣчалъ Санчо, и хотѣлъ чуть чуть открыть глаза. Но господинъ мой не согласился на это, тогда — ужь не знаю, почему это — взяло меня такое любопытство узнать то, чего мнѣ не позволяли узнавать, что я немножечко, такъ что никто не видѣлъ, приподнялъ снизу платовъ, закрывавшій мнѣ глаза, и сквозь эту щелочку посмотрѣлъ на землю; и, вѣрите ли, она мнѣ показалась оттуда вся въ горчишное зернышко, а люди въ орѣхъ; судите поэтому, какъ высоко значитъ должны были подняться мы!

— Подумай, Санчо, что ты говоришь, отвѣтила герцогиня. Ты должно быть совсѣмъ не видѣлъ земли, а видѣлъ только людей; если земля показалась тебѣ въ орѣхъ, то одинъ человѣкъ долженъ былъ закрывать собою всю землю.

— Это правда, отвѣтилъ Санчо, а все-таки я черезъ маленькую щель видѣлъ всю землю — цѣликомъ.

— Санчо, черезъ маленькую щель нельзя ничего видѣть цѣликомъ, возразила герцогиня.