Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2

Въ тотъ же самый день донъ-Антоніо вознамѣрился отправиться съ Донъ-Кихотомъ на галеры, стоящія на якорѣ въ портѣ. Это чрезвычайно обрадовало Санчо, никогда не видѣвшаго ничего подобнаго. Донъ-Антоніо увѣдомилъ начальника эскадры, въ намѣреніи моемъ посѣтить послѣ обѣда галеры вмѣстѣ съ знаменитымъ Донъ-Кихотомъ Лананчскимъ, о которомъ узнали уже начальникъ эскадры и весь городъ. Но посѣщеніе Донъ-Кихотомъ галеръ разсказано въ слѣдующей главѣ.

Глава LXIII

Донъ-Кихотъ пытался разгадать, какимъ образомъ отвѣчала очарованная голова, но всѣ догадки нисколько не заставили его подозрѣвать тутъ какого нибудь обмана; напротивъ, онъ помнилъ только пророчество, не допускавшее въ умѣ его никакого сомнѣнія, о разочарованіи Дульцинеи. Санчо же, хотя и возненавидѣлъ всякія губернаторства, все еще желалъ бы приказывать, желалъ, чтобы его слушали;— съ такимъ сожалѣніемъ заставляетъ вспоминать о себѣ всякая бывшая въ рукахъ нашихъ власть, хотя бы мы держали ее только для смѣху. Наконецъ, въ назначенный часъ, донъ-Антоніо Морено и два друга его отправились съ Донъ-Кихотомъ и Санчо осмотрѣть галеры. Предувѣдомленный о приходѣ ихъ, начальникъ эскадры лично ожидалъ знаменитыхъ гостей, и едва Донъ-Кихотъ и Санчо появились въ виду эскадры, въ ту же минуту заиграли трубы, галеры вывѣсили флаги и на воду спустили яликъ, покрытый богатыми коврами и украшенный красными бархатными подушками. Когда Донъ-Кихотъ ступилъ на галеру, капитанъ выстрѣлилъ изъ кормовой пушки, тоже сдѣлали на другихъ галерахъ, а на палубѣ, куда ввели рыцаря по правой лѣстницѣ, его привѣтствовалъ весь экипажъ, совершенно также, какъ привѣтствуютъ на галерахъ появленіе какого нибудь важнаго лица: трижды повторенными кликами hou, hou, hou. Адмиралъ, — назовемъ такъ валенсіанскаго дворянина — начальника эскадры, и далъ Донъ-Кихоту руку и обнявши рыцаря сказалъ ему: «я отмѣчу бѣлымъ камнемъ этотъ день; — одинъ изъ прекраснѣйшихъ въ моей жизни, потому что я увидѣлъ сегодня Донъ-Кихота Ламанчскаго, въ которомъ сіяетъ и олицетворяется весь блескъ странствующаго рыцарства». Восхищенный такимъ почетнымъ пріемомъ, Донъ-Кихотъ отвѣчалъ адмиралу съ не меньшей любезностью. Гости вошли затѣмъ въ роскошно меблированную каюту и сѣли на шкафутахъ, а капитанъ вошелъ между декъ и подалъ знакъ экипажу раздѣться, что и было сдѣлано въ одну минуту. Увидѣвъ столько голыхъ людей, Донъ-Кихотъ разинулъ ротъ, но удивленіе его удвоилось, когда паруса натянули въ его глазахъ съ такой быстротой, словно всѣ черти принялись за дѣло. Все это было однако ничего въ сравненіи съ тѣмъ, что и сейчасъ скажу. Санчо сидѣлъ на кормовомъ столбѣ возлѣ шпалерника, или перваго гребца на правой скамьѣ. Наученный, что ему дѣлать, шпалерникъ вдругъ поднялъ Санчо и, тѣмъ временемъ, какъ весь экипажъ стоялъ на своихъ постахъ, передалъ его правому гребцу, тотъ слѣдующему, и бѣдный оруженосецъ сталъ перелетать изъ рукъ въ руки съ такою быстротой, что у него помутилось въ глазахъ и ему показалось, что его уносятъ черти; препроводивъ его такимъ образомъ чрезъ руки гребцовъ лѣвой стороны обратно до самой кормы, его наконецъ оставили тамъ, запыхавшагося, потѣвшаго крупными каплями и недоумѣвавшаго, что съ нимъ дѣлается? Донъ-Кихотъ, взиравшій на перелеты своего оруженосца, спросилъ адмирала, неужели это одна изъ церемоній, которыми привѣтствуютъ прибытіе на галеры гостей? «Что до меня», добавилъ онъ, «клянусь Богомъ, я вовсе не желаю совершить подобное путешествіе, и если кто-нибудь наложитъ здѣсь на меня свою руку, такъ я вырву душу изъ его тѣла». Сказавши это, онъ всталъ съ мѣста и дотронулся до эфеса своей шпаги.

Въ это время убрали паруса и спустили большую рею съ такимъ шумомъ, что Санчо показалось, будто на голову его обрушивается небо, и онъ со страху спряталъ ее между ногъ; самъ Донъ-Кихотъ не сохранилъ въ эту минуту своего обычнаго хладнокровія — онъ немного перепугался, нагнулся и измѣнился въ лицѣ. Галерные гребцы подняли рею съ такою же быстротою и такимъ же шумомъ, съ какимъ опустили ее, и все это, не говоря ни слова, точно у нихъ не было ни голоса, ни дыханія; потомъ подали сигналъ поднять якорь, и капитанъ вскочивъ въ эту минуту между декъ, съ бычачьимъ нервомъ въ рукахъ, принялся опускать его на плечи гребцовъ; вскорѣ за тѣмъ галера двинулась съ мѣста.