Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2

И отецъ и сынъ еще разъ удивились этому безумію, смѣшанному съ мудростію и непоколебимо-неудержимому желанію рыцаря неустанно искать какихъ-то приключеній — концу и цѣли всѣхъ его стремленій. Наконецъ послѣ взаимныхъ пожеланій и предположеній услугъ, на которыя Донъ-Кихотъ испрашивалъ разрѣшеніе владѣлицы замка, онъ уѣхалъ вмѣстѣ съ своимъ оруженосцемъ: — рыцарь, какъ водятся, верхомъ на Россинантѣ, а оруженосецъ на своемъ ослѣ,

Глава XIX

Недалеко отъ дона донъ-Діего, къ нашимъ искателямъ приключеній присоединились какихъ то двое духовныхъ, или студентовъ и двое крестьянъ, ѣхавшихъ верхомъ на длинноухихъ животныхъ. У одного изъ студентовъ вмѣсто чемодана былъ узелокъ изъ толстаго зеленаго полотна, въ которомъ завернуто было платье и двѣ пары черныхъ тиковыхъ чулковъ; у другаго же всего на всего была въ рукахъ пара новыхъ рапиръ. Крестьяне везли съ собою множество вещей, купленныхъ, вѣроятно, въ законъ-нибудь большомъ городѣ. И студенты и крестьяне, увидя Донъ-Кихота, изумились, какъ и всѣ, кому приводилось видѣть рыцаря въ первый разъ, и имъ захотѣлось узнать, что это за необыкновенный господинъ такой?

Донъ-Кихотъ поклонился имъ и узнавши, что они ѣдутъ по одной дорогѣ съ нимъ, предложилъ ѣхать вмѣстѣ, прося ихъ только придержать немного своихъ ословъ, бѣжавшихъ быстрѣе его коня. Въ немногихъ словахъ онъ сказалъ имъ, это онъ такой: то есть, что онъ странствующій рыцарь Донъ-Кихотъ Ламанчскій, извѣстный подъ именемъ рыцаря львовъ, ищущій приключеній въ четырехъ частяхъ свѣта. Крестьяне, конечно, поняли въ этомъ столько же, сколько въ китайской грамотѣ, или воровскомъ нарѣчіи цыганъ; но студенты быстро смекнули, что рыцарь, должно быть, не въ своемъ умѣ. Тѣмъ не менѣе они смотрѣли на него съ удивленіемъ, смѣшаннымъ съ нѣкоторой долей уваженія, и одинъ изъ нихъ сказалъ Донъ-Кихоту: «благородный рыцарь! если вы не придерживаетесь опредѣленнаго пути, какъ это въ обычаѣ у искателей приключеній, то милости просимъ — отправиться съ нами, и вы будете свидѣтелемъ одной изъ самыхъ прекрасныхъ и богатыхъ свадебъ, какія когда-нибудь праздновались въ Ламанчѣ и его окрестностяхъ».

— Должно быть это свадьба какого-нибудь принца, или князя? спросилъ Донъ-Кихотъ.

— Нѣтъ, отвѣчалъ студентъ, не принца и не князя, а просто самаго богатаго здѣсь крестьянина, который женится на такой красавицѣ, какую рѣдко можно встрѣтить. Свадьба будетъ чрезвычайно пышная и отпразднуется, совершенно въ новомъ родѣ, на лугу, прилегающемъ къ деревнѣ невѣсты, красавицы Китеріи. Жениха же зовутъ Камашъ богатый. Ей восемнадцать, ему двадцать два года; знатности они, правду сказать, одинаковой, хотя люди, вѣдающіе родословныя всего свѣта, находятъ, что родъ невѣсты будетъ, пожалуй, познатнѣе. Но деньгами чего не замажешь. А Камашъ человѣкъ богатый и щедрый; вотъ хоть теперь: пришла ему охота устроить надъ всѣмъ лугомъ навѣсъ изъ вѣтвей, чтобы укрыть его отъ солнца; и подъ этимъ то навѣсомъ будутъ у насъ пляски на всѣ лады и съ шпагами, и съ бубнами, и съ башмаками [8] Но всего интереснѣе будетъ поглядѣть на этомъ свадебномъ пиру на бѣдняжку нашего Василія. Это. нужно вамъ сказать, молодой пастухъ изъ одного села съ красавицей Китеріей, и дома ихъ стоятъ рядомъ одинъ возлѣ другаго. Исторія любви ихъ напоминаетъ давно забытую любовь Пирама и Тизбы; Василій съ малыхъ лѣтъ любилъ Китерію, она, тоже, съ малыхъ лѣтъ, любила и ласкала Василія. И такъ мило эти дѣти любили другъ друга, что въ селѣ нашемъ любимыми разсказами стали разсказы про ихъ любовь. Когда они выросли, отецъ Китеріи рѣшился не пускать Василія къ себѣ въ домъ, въ которомъ онъ прежде жилъ, какъ въ своемъ собственномъ, и чтобы на всегда избавиться отъ всякаго страха и заботъ, рѣшился выдать дочь свою за богатаго Камаша, такъ какъ Василій, большій любимецъ природы, чѣмъ фортуны, казался отцу Китеріи не подходящей ея партіей. Василій, кстати сказать, молодецъ хоть куда: ловкій, сильный, славный боецъ, мастерски играетъ въ мячь, бѣгаетъ, какъ лань, скачетъ лучше козы, въ кегляхъ сбиваетъ шаръ словно волшебствомъ, поетъ какъ жаворонокъ, гитара у него не играетъ, а будто говоритъ, и въ довершенію всего владѣетъ за славу кинжаломъ и рапирой.

— За одно это, воскликнулъ Донъ-Кихотъ, молодецъ вашъ, за перекоръ всѣмъ Ланцеюлотамъ, достоинъ былъ бы жениться нетолько на красавицѣ Китеріи, но на самой королевѣ Женіеврѣ, еслибъ покойница была жива.

— Подите-ка, скажите это моей женѣ, отозвался вдругъ Санчо, вбившей себѣ въ голову, что каждый долженъ жениться на ровной себѣ, по пословицѣ: всякая овца для своего самца. Я бы желалъ, чтобы этотъ славный молодецъ Василій, котораго мнѣ такъ жаль, женился бы себѣ на Китеріи, и да будутъ прокляты здѣсь и на томъ свѣтѣ злые люди, мѣшающіе жениться каждому на комъ любо ему.