Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2

— Да, совершенно спокойно оказалъ Василій, эту руку я отдаю тебѣ въ полной памяти, которую оставило мнѣ небо и признаю себя твоимъ нуженъ.

— А я признаю себя твоей женой, отвѣтила Китерія, не спрашивая долго ли ты проживешь еще, или же изъ подъ вѣнца тебя отнесутъ на кладбище.

— Странное дѣло, отозвался вдругъ Санчо, какъ это мальчикъ можетъ съ такой ужасной раной столько говорить; право, пора ему велѣть превратить всѣ эти любезности, да подумать о своей душѣ, потому что она того и гляди улетитъ съ его словами.

Тѣмъ времененъ, какъ Китерія и Василій со слезами на глазахъ держали другъ друга за руку, священникъ благословилъ ихъ и просилъ небо успокоить душу новобрачнаго въ селеніи праведныхъ.

Но едва лишь произнесъ онъ послѣднее слово благословенія, какъ новобрачный преспокойно всталъ себѣ съ земли и вынулъ, какъ изъ ноженъ, кинжалъ изъ своего тѣла. При видѣ внезапно выздоровѣвшаго Василія, изумленіе было невообразимое, и нѣкоторые простяки закричали уже: «чудо, чудо!»

— Не чудо, воскликнулъ Василій, а ловкость и искусство. Изумленный священникъ подбѣжалъ къ нему и ощупавъ его рану нашелъ, что кинжалъ нисколько не тронулъ тѣла Василія, а прошелъ сквозь прикрѣпленную въ туловищу, съ боку, желѣзную трубу, наполненную кровью. Тутъ только женихъ, священникъ и гости увидѣли, какъ ловко обманули ихъ. Одна невѣста не показала и тѣни гнѣва; напротивъ, когда нѣкоторые стали утверждать, будто оскверненный обманомъ бравъ этотъ не можетъ быть признанъ дѣйствительнымъ, она вновь обѣщала повторить клятвы, данныя ею подъ вѣнцомъ; изъ чего и заключили, что комедія эта была устроена съ вѣдома и согласія невѣсты. Канашъ и его приверженцы сочли себя нагло оскорбленнымни и хотѣли тутъ же отмстить за себя. Многіе уже кинулись на Василія съ обнаженными шпатами, но въ защиту въ ту же минуту обнажилось нѣсколько другихъ. Донъ-Кихотъ, укрѣпивъ въ рукѣ копье, прикрылся щитомъ и заставивъ дать себѣ дорогу, выѣхалъ впередъ. Санчо, которому никогда не доводилось бывать на подобныхъ праздникахъ, побѣжалъ укрыться около милыхъ ему котловъ, полагая, что это убѣжище священно и должно быть уважаемо всѣми.

— Остановитесь, господа, остановитесь! закричалъ громкимъ голосомъ Донъ-Кихотъ; нельзя мстить за оскорбленія, наносимыя любовью. Любовь, это тоже, что война; какъ на войнѣ позволительно прибѣгать въ хитростямъ и обману, также позволительно это въ дѣлахъ любви, если обманъ этотъ не пятнаетъ чести любимой женщины. Китерія принадлежала Василію, а Василій Китеріи по неизмѣнному приговору небесъ. Камашъ богатъ и можетъ купить себѣ счастіе гдѣ, какъ и когда ему будетъ угодно. Все же богатство Василія заключается въ Китеріи, и никто, какъ бы онъ ни былъ могущественъ, не можетъ отнять у него этого сокровища. Существа, соединенныя Богомъ, не могутъ быть разлучены людьми, и тотъ, кто рѣшится на что-нибудь подобное, будетъ прежде всего имѣть дѣло съ этимъ копьемъ! Говоря это, онъ такъ грозно потрясалъ своимъ копьемъ, что напугалъ всѣхъ незнавшихъ его. Вмѣстѣ съ тѣмъ равнодушіе Китеріи произвело сильное впечатлѣніе на Камаша: любовь почти мгновенно погасла въ его сердцѣ, и онъ легко уступилъ увѣщаніямъ благоразумнаго священника, старавшагося вразумить оскорбленнаго жениха и его приверженцевъ. Благодаря ему миръ былъ скоро возстановленъ; недовольные вложили оружіе въ ножны, обвиняя болѣе легкомысліе Китеріи, чѣмъ хитрость Василія. Камашъ подумалъ, что если Китерія любила Василія до свадьбы, то любила бы его и послѣ, слѣдственно ему оставалось только благодарить Бога не за то, что онъ далъ, а за то, что отнялъ у него Китерію. Утѣшенный женихъ, желая показать, что онъ не сохранилъ злобы ни къ кому, не хотѣлъ прерывать праздника, который и продолжался себѣ, совершенно также, какъ еслибъ Канашъ богатый дѣйствительно праздновалъ свою свадьбу. Молодые и друзья ихъ не захотѣли однако оставаться на этомъ пиру и отправились къ Василію; добрые и способные хотя бы и бѣдные люди всегда имѣютъ на свѣтѣ друзей, готовыхъ поддерживать и защищать ихъ въ случаѣ нужды, подобно тому, какъ богачи находятъ грубыхъ льстецовъ, готовыхъ прославлять ихъ за деньги. Василій и Китерія попросили отправиться вмѣстѣ съ ними и Донъ-Кихота, такъ какъ они видѣли, что въ рѣшительную минуту рыцарь принялъ ихъ сторону. Дѣло кончилось тѣмъ, что всѣ кажется остались довольны, кромѣ Санчо, видѣвшаго съ глубокой грустью, какъ рушились его надежды попировать на длившемся до поздней ночи праздникѣ Камаша. Съ повисшей головой послѣдовалъ онъ за своимъ господиномъ къ Василію, унося съ собой, конечно въ душѣ, — славные египетскіе котлы, о которыхъ живо напоминали ему еще скудные остатки завтрака, оставшагося въ его кострюлѣ.

Глава XXII

Новобрачные приняли Донъ-Кихотъ съ большимъ поэтомъ, въ благодарность за мужество, съ которымъ онъ защищалъ ихъ дѣло. Считая его такимъ умнымъ же, какъ храбрымъ, они видѣли въ немъ Сида по мужеству, Цицерона по краснорѣчію.