Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2

— Ужъ если, ваша милость, положили вы себѣ пускаться то и дѣло въ разныя, совсѣмъ безумныя, по моему, предпріятія, отвѣчалъ Санчо, нечего дѣлать, нужно слушаться и преклонять голову по пословицѣ: «дѣлай, что велятъ и обѣдай рядомъ съ тѣмъ, кто тебѣ приказываетъ». Но все же, ваша милость, я, для успокоенія собственной моей совѣсти, долженъ сказать вамъ, что лодка эта, какъ мнѣ кажется, принадлежитъ вовсе не волшебнику, а какому-нибудь рыбаку, потому что въ этомъ мѣстѣ водится отмѣнная рыба.

Санчо проговорилъ это, привязывая къ дереву осла и Россинанта и оставляя ихъ, къ великому горю своему, на попеченіе волшебника. Донъ-Кихотъ, какъ бы въ утѣшеніе, сказалъ ему: «не безпокойся, пожалуйста, о нашихъ животныхъ; тотъ, кто пронесетъ насъ чрезъ отдаленное пространство, вѣроятно, позаботится о нихъ».

— Ну, теперь скоты наши привязаны — что дальше дѣлать?

— Перекреститься и сняться съ якоря, или говоря другими словами, войти въ лодку и перерѣзать канатъ, сказалъ Донъ-Кихотъ.

Въ ту же минуту онъ вскочилъ въ лодку, за нимъ послѣдовалъ Санчо, и перерубивъ канатъ наши искатели приключеній отчалили отъ берега. Когда они очутились на значительной глубинѣ, Санчо задрожалъ всѣмъ тѣломъ, считая погибель свою неизбѣжною; и однако самая мысль о смерти не такъ печалила бѣднаго оруженосца, хамъ ревъ его осла и томленіе Россинанта, употреблявшаго всѣ усилія отвязаться отъ дерева. «Бѣдный оселъ мой стонетъ, горюя по мнѣ«, сказалъ онъ Донъ-Кихоту, «а Россинантъ хочетъ отвязаться и бѣжать за нами. О, безцѣнные друзья мои», продолжалъ онъ, «оставайтесь въ мирѣ и да соединитъ насъ съ вами то самое безуміе, которое разлучило насъ». Съ послѣднимъ словомъ онъ такъ грустно зарыдалъ, что выведенный изъ себя Донъ-Кихотъ, со злостью сказалъ ему: «о чемъ ты ревешь, нюня ты этакая? Кто гонитъ, кто тебя преслѣдуетъ, мышиная ты храбрость? Чего не достаетъ тебѣ, осыпанному по горло всѣмъ? или босымъ ты странствуешь по риѳейскимъ горамъ? Не сидишь ли ты теперь на скамьѣ, какъ эрцгерцогъ, плывя по мягкимъ волнамъ этой чудной рѣки, изъ которой мы вскорѣ выѣдемъ въ глубокое, безпредѣльное море? Впрочемъ, мы должны быть уже въ морѣ. Я полагаю, мы успѣли проплыть уже тысячи двѣ или три миль? О, еслибъ подъ рукою у меня была астролябія, я бы узналъ сколько миль мы отъѣхали; однако, или я ничего не смыслю, или мы скоро будемъ на экваторѣ, находящеыся въ равномъ разстояніи отъ обоихъ полюсовъ.

— А сколько мы проѣдемъ, когда приплывемъ къ этому мѣсту, что вы назвали? спросилъ Санчо.

— Много, очень много: изъ трехъ сотъ шестидесяти градусовъ, на которые раздѣляется земная поверхность, по вычисленію величайшаго изъ астрономовъ Птоломея, достигнувъ экватора мы проѣдемъ ровно половину. Кстати, Санчо, скажу тебѣ, продолжалъ Донъ-Кихотъ, что Испанцы, отплывающіе изъ Кадикса въ восточную Индію, узнаютъ о приближеніи къ экватору потому, что въ это время блохи начинаютъ околѣвать, такъ что ихъ нельзя достать тогда на вѣсъ золота. Санчо, ты можешь произвести опытъ на самомъ себѣ. Если тебѣ удастся найти здѣсь, кромѣ насъ, живое существо, значитъ, мы еще не проѣзжали экватора.

— Извольте, я исполню ваше приказаніе, отвѣчалъ Санчо, хотя ни чему, что вы говорите, не вѣрю и вижу, что никакой нѣтъ нужды производить эти опыты; я, кажется, собственными глазами могу измѣрить, сколько мы отъѣхали отъ берега: всего съ версту, а по длинѣ и половины не будетъ. Вонъ и Россинантъ, и оселъ мой стоятъ на томъ же мѣстѣ, на которомъ мы ихъ оставили; и если мѣрить на мой аршинъ, такъ движемся мы, право, тише муравьевъ.

— Санчо! дѣлай что тебѣ велятъ и не суй вездѣ своего носа, замѣтилъ Донъ-Кихотъ. Вѣдь ты понятія не имѣешь о томъ, что такое эклиптика, меридіанъ, полюсъ, градусъ, экваторъ, планета, словомъ все то, изъ чего составлена сфера земная и небесная. Еслибъ ты имѣлъ малѣйшее понятіе объ этомъ, или о чемъ-нибудь подобномъ, ты ясно увидѣлъ бы тогда, сколько миновали мы параллелей, сколько созвѣздій оставили за собой, сколько знаковъ встрѣтили на пути. Но, повторяю тебѣ еще разъ, обыщи себя; — въ настоящую минуту, я увѣренъ, ты чище бѣлаго листа бумаги.

— Санчо запустилъ руку подъ лѣвый подколенникъ и, взглянувъ на Донъ-Кихота, сказалъ ему: «или опытъ вашъ вретъ, или мы и не думали пріѣзжать туда, куда вы говорите».

— Какъ! развѣ ты нашелъ хоть одну? спросилъ Донъ-Кихотъ.

— Не одну, а нѣсколько, отвѣчалъ Санчо, и встряхнувъ рукою опустилъ ее потомъ въ воду, по которой спокойно скользила лодка, двигавшаяся не волшебными силами, а просто тихимъ, спокойнымъ теченіемъ.

Въ эту минуту наши искатели приключеній увидѣли большую мельницу, устроенную посреди рѣки, и Донъ-Кихотъ въ туже минуту воскликнулъ: «другъ мой, Санчо! смотри: предъ нами открывается городъ, замокъ или крѣпость, въ которой долженъ быть заключенъ тотъ угнетенный рыцарь, или королева, или инфанта, или принцесса, которыя зовутъ меня на помощь».

— Гдѣ это вы нашли замокъ, крѣпость или городъ? спросилъ Санчо. Развѣ вы не видите, что это мельница?