Донецкое море. История одной семьи

– Он… там жил? – предвкушая ответ, хищно вскинула брови дама.

– Нет. Из армии только вернулся, полгода дома не пожил. А там война. Вот и поехал.

– Зачем? – сорвалась она на крик. – Зачем он из Калуги в чужую страну поперся? Что он там забыл?

– Людей ему было жалко, – просто ответил мужчина. – Хороший он у меня вырос. Лучше меня.

– Ну вот сына у вас теперь нет! – с торжеством проговорила дама. – Руки у вас нет! Как без руки жить будете?

– Да без руки жить-то можно, – вздохнул он. – Без головы сложнее. Но некоторые живут.

Похожая на сову дама закипела от гнева. Она возбужденно трясла ногой, потом бросилась рыться в своей сумочке, потом уставилась в смартфон и начала нервно бить по экрану. «Психическая», – грустно подумала про себя Катя.

– Вот вы, взрослая девушка! – внезапно уставилась она на Катю своими круглыми глазами. – Вы осознаете, что это братоубийственная война?

– Осознаю, – спокойно ответила Катя.

– Вот вы можете представить, что у вас есть брат? И он – на той стороне?

– Могу, – кивнула Катя.

– Можете? Вот представьте! – почти кричала она. – Представили? И что вы будете делать?

– Спать, – заключила Катя и закрыла глаза.

Разговор ей был совершенно не интересен, а спать действительно хотелось. Через несколько минут она услышала сердитое перешептывание, потом громко хлопнула дверь купе.

– Ушли? – спросила Катя, приоткрыв один глаз.

– Ушли! – с облегчением выдохнул Василий Михайлович. – Ух, и впилась она в меня, пиявка пучеглазая. Хорошо, что ты проснулась! Думал, до смерти запытает. Прямо как в школе, у доски.

– Что ее интересовало? Явки, пароли? – улыбнулась Катя. – Места дислокации наших войск?

– Ой, Катя, если бы! Я б все сдал, только бы отстала! Она у меня допытывалась, какая у России национальная идея!

– Но вы же смогли… сформулировать? – с надеждой посмотрела на него Катя и хитро улыбнулась.

– Что-то как-то я растерялся, Катюша! – захохотал Василий Михайлович.

– Ой, что это я! – спохватилась Катя, стаскивая со своих ног куртку мужчины. – Надевайте, вы же замерзнете!

– Не, ни за что! – запротестовал он. – Я прохладу люблю! А вот чайку бы попил!

Минут через десять сонная проводница принесла им два стакана чая, а Катя разложила на столике пирожки тети Дины. Ложки тихо стучали по граненым стаканам, за окном в синей дымке плыли спящие серые деревья, а Катя думала, что без тети Дины она давно бы умерла с голоду, а ее квартира заросла плесенью. Работа в госпитале занимала все время, сил на готовку и уборку у нее почти не оставалось.

Василий Михайлович неловко управлялся левой рукой, но Кате помогать ему запретил.

– Ты что так мало ешь? – ругался он.

– Не могу больше. Устаю! – засмеялась Катя.

– Да… Детям маленького роста кушать запросто непросто!

– Ой, Маша же сказала, что у вас внук родился! Да? – вспомнила Катя.

– Да! Доченька неделю назад родила! – засветился он от счастья. – Выписали уже. Жена сейчас с ней. Боюсь…

– Чего? – удивилась Катя.

– Не знаю, – смущенно пожал он плечами. – Уезжал отцом, возвращаюсь дедом. Страшно. Счастливый я.

Внезапно начался снегопад. Поезд мчался на север, и снежинки пролетали перед окном почти горизонтально, только некоторые – самые крупные – прилипали к окну. Катя мысленно ругала себя за то, что поленилась взять в дорогу пуховик.

– А тот парень…. Который себя подорвал… Он же ваш был? – только сейчас сообразила она.

– Да, наш, – сразу кивнул Василий Михайлович. – Дима. Из Воронежа. Добровольцем пришел. У нас-то хоть и мобилизованные, но все мужики собрались идейные, четкие, а он такой был… тихий, молчун. И не поймешь сразу, что у парня на уме. Когда на слаживании были, мать ему все звонила. Ух, и орала в трубку! Мы уж ему сказали: ну зачем пошел-то, раз мать так против? А он молчит.

– Потом объяснил? – спросила его Катя.

– Да, рассказал. У него ребенок больной родился – тогда, в четырнадцатом. И мать ему плешь проела: зачем тебе больной ребенок, ты только из армии, ты молодой, тебе жизнь свою строить нужно, гулять, а не болтаться по больницам. Ну он девочку-то свою с ребенком и бросил. А она, говорит, выжила, справилась и сына мне здорового вырастила. С сердцем у него что-то было, его прооперировали, в общем, здоровый пацан получился.

– И что?

– И он как узнал, что можно контракт подписать, сразу и помчался. Говорит, раз своему ребенку не помог, ее в беде бросил, так тут людям помогу. Терзало это его. А девчонке-то написать стыдно было. Мы уговорили, написал, она ему ответила, и потом прямо письмо ему прислала – через одного волонтера передала. И фотографию с сыном вложила. Он ее в нагрудном кармане хранил. И завещание на ребенка, молодец, успел написать. У нас мужик один ему подсказал.

– Тело достали? – тихо спросила Катя, грея руки о стакан с чаем.

– Да, вернули. Помогли нам ребята из добровольческого батальона, трех живых укропов вместо него отдали. Ну да не жалко, он и больше стоил. Пакет раскрыли, а он лежит, улыбается. Счастливым человеком, значит, ушел.