Донская армия в борьбе с большевиками

Убитая молодежь в первом бою с Мироновым из отряда партизан подъесаула Алексеева, в числе 13 трупов, была похоронена в общей могиле, на высшей точке горного берега Дона, в четырех верстах от Усть-Медведицкой, называющейся Пирамидой, и на огромном деревянном кресте над этой «Братской Могилой» был приведен конец из «Родимого Края» от слов «…во дни безвременья, в годину смутную развала…», но по занятии 29 января 1919 года Усть-Медведицкой станицы красными крест начали рубить, – Миронов остановил и приказал только сорвать эту надпись.

В ясные летние дни с Пирамиды открывается редкая по красоте картина беспредельной Донской степи с извивающимися на много десятков верст вокруг нее Доном и красивыми степными притоками его – Хопром и Медведицей. По радиусу в 80 верст с Пирамиды видны станицы и хутора, утопающие в зелени садов и левад, с белеющими в них колокольнями церквей. Легкой синеватой дымкой среди зеленеющих лугов отмечены пути Старого Дона, Медведицы и Хопра, и какой-то особой грустью веет от картины кажущихся беспредельными пусть и сыпучих песков, левого берега Дона…

У подножия Пирамиды, на берегу Дона, с впадающей в него с противоположной стороны Медведицей, красиво расположился Усть-Медведицкий Преображенский монастырь, так много раз воспетый Ф.Д. Крюковым и Р.П. Кумовым в их произведениях, придающий какую-то особую мягкость и теплоту общей картине…

Нужно было видеть Ф.Д. Крюкова, присутствовавшего на похоронах этих первых жертв Гражданской войны, чтобы понять его душевное состояние… Оно вылилось во втором его стихотворении в прозе, названном им «Пирамиды» и посвященном героям «Братской Могилы». А Р.П. Кумов, часто проводивший время на Пирамидах и особенно полюбивший их, как он говорил, после того, как они украсились исторической Братской Могилой, – мечтал посвятить им целое большое произведение, связанное с пережитыми событиями, тоже назвав его «Пирамиды».

И тот и другой, страстно мечтавшие найти покой среди дорогих братских могил Пирамиды, унесли с собою скорбь, оставив жизнь вдали от родных, любимых мест, вдохновлявших их на дивные строки. Федор Дмитриевич Крюков умер 20 февраля 1920 года на Кубани. Роман Петрович Кумов – 20 февраля 1919 года в Новочеркасске.

П. Скачков (Донская Летопись. 1923. № 1)

Незадолго до своей смерти Роман Петрович Кумов, друг Федора Дмитриевича Крюкова, поместил в № 12 «Донской Волны» от 26 августа 1918 года, издававшейся нашим талантливым писателем и журналистом, также безвременно погибшим, Виктором Севским (В.А. Краснушкиным[70]), трогательные строки, посвященные погибшим героям.

ПАМЯТИ ПОГИБШИХ ГЕРОЕВ

Пусть позволит мне ваша чистая память возложить к подножью ваших безвременных могил несколько смиренных благодарных благоговейных былинок.

Я не погублю для этого в моем маленьком цветнике ни пышных маков, ни тонкостебельных синеоких васильков – пестрое, но непрочное богатство. Пусть они живут и дышат в память вашу…

Но я отдам вам то, что мне дороже всех пышных маков, синих васильков и благоухающих левкоев: несколько былинок седой горькой полыни и полевого цветущего чебора. Пусть они напомнят вам, как напоминали когда-то мне на чужбине, о прекраснейшей стране под солнцем, где течет единственная в свете по синеве своих вод старая Река и где на пустынных прибрежных горах колышется белая подсохшая полынь да сладко курится розовый ладонный чебор.

Пусть расскажут они вам, как рассказывали когда-то мне в далеких землях, о нашей тихой станице под высокими горами – Пирамидами, о милых, изрытых дождевыми потоками улицах, о старом задумчивом соборе, на котором чудесно трезвонят ко всенощной под праздники, о сиреневых палисадниках, о заросших шумящими пахучими левадами и садами Базах и Клинах, о коротеньких переулках к Дону с восхитительными видами на старую синюю богатую воду.

Пусть скажут они вам о ваших оставленных на степной стороне беленьких домах под лепечущей вишней, о грустных лампадках, зажженных в вечерний час близкой рукой во имя ваше, о родных, о близких людях, – о всем том, что вами, высокими, оставлено ныне беззаветно и беспрекословно, ради долга и высокой чести…

И пусть передадут они вам, что вся великая Донская степь с седой полынью и розовым чебором, с чистой ромашкой и важными красноголовыми татарниками, с холодной мятой и узорчатым тысячелистником, со всяким, всяким полевым разнотравием, ныне клонится перед вами ниц и поет, как под сильнейшим свежим ветром: «Слава вам, слава»…

Клонятся ниц полинявшие под солнцем деревянные голубцы при дорогах, возмутились в глубоких тенистых оврагах ключевые воды, восшумели полевые дикие красавцы – боярышники и луговые терны, задымила травяным ароматом дебелая яркая «рожа» под подъемным слуховым окном: «Слава вам, слава»…

Падают ниц, до самой сырой земли степные народы, и те, которые пьют воду из старой синей Реки, и те, которые пьют воду из далеких степных жемчужных озерец, на белых хуторах: «Слава вам, слава».