Донские казаки в начале ХIХ столетия

Разъехавшись на протяжение до двух верст, казаки не могли слышать команды своего командира полка, да и сотенные были далеки. Установить порядок повторения команд всеми офицерами подняло бы такой «галдеж» в строю, при котором трудно было бы лаве появляться и пропадать, «как сон». Управление было немое. Казаки непрестанно следили за своими офицерами, как рой за маткой, и все повороты, перемена аллюра, самая атака происходила по немому знаку шашкой, рукой или движениями лошади. Понимание каждым казаком цели маневрирования, страстное желание поразить возможно большее количество неприятеля, вот что давало смысл движениям в лаве, а внимание к командиру полка придавало этим движениям и стройность, и единовременность. Пускай, например, лава заняла своим фронтом протяжение в две версты, в которые входят небольшой, но топкий ручей и маленький овраг; цель маневрирования «заманить» неприятеля на стоящую в четырех верстах и прикрытую скатом, поросшим мелким кустарником, пехоту и артиллерию. Лава наступает шагом. Дойдя до ручейка, все всадники, которым придется через него переходить, по знаку своего начальника «падают» с лошадей, которых отдают одному – двум, становящимся сзади; затем примащиваются со своими ружьями сзади ручья и ждут. Соседи, пройдя ручей, сейчас же затягивают его место, и лава продолжает свое движение. Дойдя до овражка шагов за триста или даже менее до него, часть казаков останавливается и смыкается в кучу, наподобие развернутого строя. После этого лава становится жиже, но протяжение ее остается то же. Теперь начинается решительное и задорное наступление. Если неприятельская конница хладнокровна, ей стреляют с коня чуть не в упор, наскакивают на нее на расстояние пистолетного выстрела, но лишь только она вышлет один – два взвода для отогнания дерзких всадников, лава подается назад, фланговые взводы сгущаются и с гиком с боков и с тыла несутся на преследователей. Наконец, это «наездничанье», это маневрирование лавой надоедает неприятелю. Он высылает большую часть, полк или два для наказания казаков. Тогда, уходя, казаки собираются, как раз в две кучи, из которых одна несется прямо к ручью, другая имеет направление на овраг. В 20-ти, 30-ти шагах от препятствия казаки в каждой куче быстро поворачивают направо и налево и обтекают препятствие. Сомкнутые, стройные, увлекшиеся преследованием, эскадроны не могут так скоро изменить направление атаки и одни вязнут и тонут в ручье под выстрелами спешенных казаков, другие по переходе через овраг, сильно расстроенные, атакованы засадой. В то же время и лава уже повернула назад и ударила с флангов и тыла В результате бегство неприятельских эскадронов, высылка более значительных частей, новое заманивание уже на более сильную пехотно-артиллерийскую засаду. Как видно, для таких действий ни сигналов, ни команд не было нужно. Требовался здравый смысл и понимание обстановки каждым казаком. Может быть, командир полка или хорунжий и кричали в патетическую минуту: «братцы – вперед!» или «станичники – увиливай», но разве это команды?!

Если полков было несколько, то строили лаву, а когда для этого не хватало места, то остававшиеся становились сзади и играли роль той засады, на которую нужно заманивать.

Для успеха предприятия необходимо нужно было, чтобы ни один из маневров не повторялся два раза. Если сегодня удавалось заманить такие-то два полка лавой в виде цепи, то завтра они будут осторожнее и всюду видеть засады. Поэтому-то лава должна была быть разнообразна. Безконечное видоизменение местности, времени года, дня и ночи давало средства, пользуясь этими данными, варьировать свои действия. Истощалось воображение у командира полка, ему давали советы сотенные командиры, офицеры и даже рядовые казаки. Сколько голов – столько было и умов. Лава становилась безконечно разнообразной и неуловимой. «Не знаешь, что предпринять», – в сознании полного своего безсилия говорил неприятель, изучивший высшую школу манежной езды, вольтижировку и действия в сомкнутом строе.

Кроме описанного нами способа действия лавой существуют еще и иные способы. Из них сохранился до нас по рапортам и письмам графа Платова, между прочим, «вентерь».

На Дону вентерем называется рыболовная сеть, натянутая на ряд постепенно уменьшающихся обручей и оканчивающаяся мешком. Рыба, обманутая первоначальным простором, в конце концов оказывается замкнутой в тесном пространстве, где не имеет возможности повернуться. Подобно этому, казаки придумали на местности пересеченной, с несколькими дефиле, играющими здесь роль веревок сети, заманивать неприятеля в засаду и в ней прикончивать с ним или избивая, или беря в плен; первое случалось чаще, в чем сознавался и Платов: «казаки, – писал он, – редко в плен берут, а сегодня привели с небольшим сто»[18].

Вторая половина июня 1812 года застает обе наши армии и, Багратиона и Барклая в полном отступлении. Прикрывать это отступление должен был летучий корпус генерала Платова.