Допетровская Русь

Для ведения своих общих дел – раскладки податей, жеребьевки и переделок угодий и для суда – черносошные деревни и волости каждая выбирала себе старосту, сотских и «судеек», «человек с десять» – все это «выборные люди, тех волостей крестьяне, и судятся меж себя по царским грамотам и без грамот, кроме уголовных и разбойных дел», читаем в описании России XVII века Котошихина.

В серединных и южных уездах Московского государства черносошных крестьян, «своеземцев», было мало, а к концу XVII века почти совсем не стало. Здесь вся земля стала быть «в службе», была роздана в поместья служилым людям или издавна, как вотчины, принадлежала им, знати, монастырям, церквам и архиерейским кафедрам. Здесь крестьяне должны были арендовать участки земли в вотчинах и поместьях больших и малых служилых людей и во владениях духовенства.

Как и в наше время, крестьяне жили тогда в деревнях. Поселения тогдашних крестьян имели следующий вид: вокруг небольшой деревянной церковки-обыденки[15] размещалось беспорядочно пять-шесть крестьянских дворов, редко больше. То было «сельцо». Церковь ставилась обыкновенно на пригорке. С невысокой колокольни можно было увидеть в некотором отдалении от сельца «деревни», совсем не похожие на то, что мы теперь называем этим именем. Тогда деревней называли два-три двора (а то и один – починок), возникшие среди леса, деревьев, отсюда и самое название – деревня.

Около каждого двора расстилалось свое пахотное поле, всегда огороженное ради защиты посевов от диких зверей. За оградой тянулся лес или шла нетронутая целина. Пахотная земля делилась на три поля: озимое, яровое и пар. Часто около заселенного починка можно было видеть заброшенную пашню, подле нее развалившуюся избушку, иногда не одну и не две. Брошенные пашни и покинутые избы, строившиеся, кстати сказать, очень легко, тянулись иной раз на довольно большое расстояние. Зато путнику случалось вдруг среди дремучего леса набрести на расчищенные участки земли и проехать одну за другой несколько деревень в два-три двора, встретить даже сельцо.

Такой непривычный для глаза современного человека вид тогдашней деревни зависел от того, что свободный арендатор чужой земли, крестьянин, был волен оставить ее и перейти в другое место, к другому землевладельцу, конечно, рассчитавшись с первым. Точно так же и землевладелец мог согнать со своей земли крестьянина, покончив с ним все расчеты по аренде.

В поисках лучшей земли и более легкой обработки, крестьяне переходили от одного землевладельца к другому. Поэтому и встречались в деревнях заколоченные избы, заброшенные поля.

Каждый крестьянин договаривался с землевладельцем особо и селился на том участке земли, какой по уговору заарендовывал, иногда один, а иногда с детьми, племянниками и братьями. Случалось, что и не родственники, сговорившись, снимали вместе один участок земли.

Обыкновенно крестьянин снимал столько земли, сколько был в силах обработать, занимал земли, «куда топор, коса и соха ходили», т. е. насколько сил хватит, отчего и самое пользование землей долгое время называлось «посильем».

Земля измерялась тогда «обжами» на севере России и «вытями» в местах около Москвы. Размер выти и обжи зависел от качества почвы. Выть доброй земли заключала в себе до 18 десятин в трех полях, выть худой – до 24 десятин и даже более.

Некоторые крестьяне брали целую выть, другие половину, третьи четверть, даже одну шестую и восьмую части.

Снимая у землевладельца посильную долю выти или обжи, крестьянин в особом письменном условии, «порядной грамоте», уговаривался с землевладельцем, сколько он ему будет платить за пользование землей. За землю он должен был платить и деньгами: около рубля в год с двора, и работой, отдавая землевладельцу пятую, шестую часть, а иногда и половину урожая; кроме того, крестьянин обязывался доставлять на помещичий двор известное количество съестного запаса. «Новоприходец» почти всегда должен был представить нескольких поручителей, которые ручались, что он будет жить за их порукой в селе «во крестьянех», пашню пахать и двор строить, поля городить, пашни и луга расчищать, жить тихо и смирно, корчмы не держать и никаким воровством не воровать. В случае неисполнения обязательств, крестьянин, или его поручители, платили «заставу» – неустойку. Как черносошные крестьяне несли «государево тягло» все за один, сообща, так и крестьяне, арендовавшие служилую или вотчинную землю, должны были тоже сообща платить казенные сборы и нести повинности. В порядных с землевладельцем съемщик земли обязывался «государские подати давать в волость», «по волостной разности», платить со своего участка что причитается «с волостными людьми вместе».

Земля, при тогдашних очень грубых и неумелых способах обработки, доставляла много затруднений земледельцу. Дикую, поросшую иногда вековым лесом землю приходилось расчищать и разделывать, перед тем как засеять, с большим трудом.