Допетровская Русь

Но и зимой и летом одинаково старинная русская дорога к себе не манила. Летом путники жаловались на обилие всякого «гнуса», т. е. лесных и болотных насекомых, комаров и слепней, от которых страдали и лошади и люди. А зимой снежные метели и сугробы снега «человеку по пазуху», как говорит летописец, засыпали и губили целые обозы. Зимой и летом волчьи стаи, шайки «лихих и воровских людей», т. е. разбойников, делали путь по Русской земле трудным и опасным. Но все-таки он хоть был возможен. Зато осенью и весной пропадала почти всякая возможность прохода и проезда из одной части страны в другую. Реки в половодье останавливали всякое сообщение по дорогам, поля на большое пространство покрывались водой и превращались в болота, в оврагах и ложбинах полая вода застаивалась целыми озерами. Нечего и говорить, что весеннее половодье и осенние дожди разводили всюду такие непролазные «черные грязи», что не становилось проходу и проезду никакому богатырю. Владимир Мономах в своем «Поучении» в особую заслугу ставит себе свои отдаленные путешествия. Да это и действительно, при описанных условиях, были подвиги. Летопись часто отмечает невзгоды тогдашнего бездорожья. В 1135 году князь черниговский Всеволод с братьями пошел было войной, но «нельзя бо беше перевезтися» через реку, где ледяные глыбы загородили путь; постояли три дня князья с дружинами перед непроходимым препятствием да и ушли обратно в Чернигов. Сто лет спустя собрался другой князь по весне в поход на ятвягов и дошел до Берестья, «но, – замечает летописец, – рекам наводнившимся, не возмогоста идти на ятвяг». А ранней весной 1237 года грозная татарская сила, смявшая всю Русь, остановилась перед лесами и болотами Новгородской земли, которые от весеннего половодья стали совсем непроходимы. В осеннюю распутицу или весеннее половодье, по замечанию летописца, часто бывало так, что «люди не смеяху ездити», и была тогда «в христианех скорбь и туга».

От бездорожья, бывали случаи, блуждали и сбивались с пути целые полки, как это было с войском великого князя тверского Михаила, когда он в 1316 году возвращался из Новгородской земли; «заблудиша в езерех и болотех и начаша мерети гладом, – повествует об этом случае летопись, – ядяху же и конину и кожи со щитов содирающе ядяху, а доспехи своя и оружье пожгоша и приидоша пеши в домы своя, а инии мнозии изомроша, жеваху бо тогда голенища своя и ремние…».

Благодаря крайней редкости населения, обитавшего в обширной стране, селения и деревни были редки и отстояли далеко одно от другого. Путешественнику негде было укрыться от непогоды; больному страннику негде было найти приют и помощь; в случае нападения диких зверей или грабителей негде и не у кого было искать защиты и подмоги.

Даже в XVI веке на таком большом торговом пути, как путь от Холмогор по Двине до Вологды, путешественникам приходилось останавливаться на берегу реки, под открытым небом, и готовить себе пищу из запасов, взятых с собой. Англичанин Дженкинсон, ездивший в то время по России, говорит, что всякому, собирающемуся ехать по России, необходимо иметь при себе топор, огниво и трут, котел и запасы пищи на всю дорогу, потому что по пути ничего этого не достанешь.

Дорога шла местами по пням давно срубленных деревьев, пролегала на топи и болота, на которых не всегда были гати и мосты, а если где и были, то отличались плохим устройством и небрежной постройкой. Мосты делались из толстых бревен, плохо связанных между собой, так что переезд по ним в тяжелом экипаже был прямо опасен. «Одному Всевышнему Богу известно, – пишет спутник антиохийского патриарха Макария, проезжавшего в Москву с юга в XVII в., – до чего трудны и узки здешние дороги… Все дороги были покрыты водой, на них образовались ручьи, реки и непролазная грязь; поперек узкой дороги попадали деревья, которые были столь велики, что никто не был в силах их разрубить или оттащить прочь; когда к этим павшим деревьям подъезжали повозки, то колеса их поднимались на эти деревья и потом падали с такой силой, что у нас в животе разрывались внутренности»… Другой иностранец, испытав на себе, что такое московская дорога, порешил, что русские нарочно запускают дороги в своей стране, чтобы затруднить иностранцам доступ внутрь своего государства.

Разъезжать в то время по России могли без ущерба для себя люди сильные и здоровые, умевшие владеть оружием и не страшившиеся встреч с разбойниками, промышлявшими по дорогам. По сторонам старинных русских дорог часто, очень часто стояли кресты над могилами ограбленных и убитых путников.

Один иностранец, Корб, ездивший по России в конце XVII века, видел в лесу между Москвой и Можайском крест, под которым было схоронено 30 человек, убитых разбойниками. То же было и по берегам рек. По Волге путешественнику до сих пор указывают множество местностей, прославленных рассказами о разбойниках. По всей центральной России рассеяны урочища, с названием которых народная память соединяет предания о старинных разбойниках Кудеяре, Ваньки Каине, Усе, Таньке Ростокинской и др.