Допустимые потери

Он нашел альбом под кипой старых «Нью-Йоркеров». Все эти «заметки» и «комментарии», вся эта элегантная гроза, заумная фантастика, политические биографии, умные карикатуры, обзоры книг и пьес — все это было давно забыто. Он никогда не перебирал и не перечитывал журналы, и вряд ли когда-нибудь захочет это сделать, но все же хранил их, сложенные в аккуратные стопки на нижней полке большого длинного книжного шкафа. Может, он боялся перечитывать эссе и рассказы, которые когда-то ему так нравились. Они могли напомнить ему о старых веселых временах, о друзьях, которые исчезли, об издателях журналов, которым он предлагал работы своих клиентов и которые были самыми умными и вежливыми людьми из тех, что прошли через его жизнь.

С грустным любовным сожалением он погладил десятидюймовую кипу журналов, затем вытащил альбом с фотографиями с того места, где он покоился, под внушительным бумажным монументом напряженной работы, успехов и неудач, побед и поражений, которые вряд ли могли претендовать на бессмертие.

— Я вышла замуж за хранителя бумажного мусора, — как-то сказала Шейла. — В один прекрасный день, когда ты будешь на работе, я залезу сюда и вычищу весь этот мусор, что ты собрал, пока мы не погибли под бумажными грудами.

Он сдул с альбома пыль и сел за стол перед окном, где было светлее. Его беспокоило, найдет ли он этот снимок. Он беспорядочно разбрасывал фотографии, опустошая большие конверты, в которые они были сложены в определенном порядке. Деймон прибирал дом, вернувшись из больницы, когда нога его была в гипсе и он пытался до свадьбы навести в квартире порядок. Это было больше двадцати лет назад, и с тех пор он не заглядывал в альбом.

Он перелистывал хрупкие ломкие страницы. Здесь были снимки его отца, который с мальчишеской удалью демонстрировал свои мускулы, матери с коротко подстриженными волосами в стиле двадцатых годов, Мориса Фитцджеральда и его самого, стоявшего у фальшборта судна; Морис широко улыбался с таким видом, словно он сейчас куда-то ринется в своих рабочих брюках и пятнистой куртке. «Под килем пять фатомов». Деймон припомнил его голос и его горечь, когда он говорил Деймону после очередного подорванного судна из их конвоя: «Мы как яичная скорлупа. Не говори мне, когда в нас врежется торпеда».

Деймон перевернул несколько страниц и остановился, рассматривая фотографию Шейлы, сделанную в летний день на Джонс-биче как раз за несколько дней до их свадьбы. Шейла выглядела просто великолепно в черном сплошном купальнике. Деймон вздохнул и перевернул еще страницу. Там был тот снимок, который он искал.

Он внимательно вгляделся в него. Бейсбольные перчатки были маленькие, не то что современные рукавицы для игры в бейсбол, но тем не менее мальчик на фотографии и тот, которого он видел на Шестой авеню, могли быть близнецами.

Он задумчиво посмотрел в окно, размышляя, в самом ли деле он видел этого мальчишку или то был мираж, шуточка памяти после удара по голове. Бармен предупреждал его, что последний стакан может оказать на него свое воздействие, и, может быть, он был прав. Захлопнув альбом, Деймон встал и засунул его обратно под кипу журналов, в прошлое, надежно похороненное в старых текстах.

Он пошел в ванную и сменил одежду. Стянул с себя рубашку в пятнах крови вместе с галстуком и бросил их в кучу грязного белья, взяв чистые, тщательно выглаженные брюки и пиджак. Он решил, что не расскажет Шейле о стычке в баре. Наклейка на лбу была маленькой, и можно сказать, что, вставая со стула в конторе, ударился головой о настольную лампу, а мисс Уолтон заклеила ранку.

Тут он обнаружил, что голоден, и заглянул в морозильник посмотреть, не найдется ли что-нибудь перекусить, но решил, что это будет не очень умно, если он оставит следы своего полуденного посещения дома, чего он никогда не делал в ходе рабочей недели. Он не хотел объяснять Шейле больше того, что было абсолютно необходимо.

Когда собрался уходить, раздался стук в дверь. В это время дня обычно никто не приходил к ним. На мгновение он оцепенел, а затем на цыпочках подошел к камину и взял кочергу. Дверь задрожала под градом ударов, а затем раздался звонок, который не переставал звенеть, словно человек с другой стороны прислонился к нему.

Небрежно покачивая кочергой, как будто только что помешивал угли в камине и поспешил на стук, он крикнул: «Войдите» — и открыл дверь. В проеме стоял огромный мужчина в рабочем комбинезоне.

— Простите, что беспокою вас, мистер Деймон, но хозяину звонила ваша жена по поводу неисправного интеркома.

— Ах, да, — Деймон по-прежнему крепко сжимал кочергу.

— Мы с коллегой исправили его, — продолжал мужчина, — и я просто хотел проверить, все ли с ним в порядке. Могу я войти?

— Да, конечно, — Деймон сделал шаг назад, закрывая вход в гостиную. — Зуммер и интерком как раз у двери.

Человек кивнул и нажал кнопку, а затем повернул тумблер интеркома.

— Эй? — Из динамика донесся голос на низких тонах и с механической интонацией, словно у привидения в фильме ужасов.