Дорога домой

– Я знаю это место, – сказал Питер. – В детстве мы с ребятами бегали на эти пороги играть. Не так уж и страшно.

– Сейчас многое изменилось, – возразила Джейд. – Прошлой осенью взорвали мост выше фабрики – и сразу всё вокруг нарушилось. Да ещё дожди льют и льют. Вода уже поднялась на фут. – Джейд кивнула на реку, потом повернулась к Сэмюэлу. – Так что с нашим снаряжением?

– Нам приказано завтра утром сгрузить всё, что есть, на караульном посту – это у выезда на шоссе номер семь.

Джейд просияла.

– Так это же по пути! Можем целую неделю провести у моих, сделать всё по-человечески! – Она подёргала себя за грязные армейские штаны с кучей карманов. – Доберёмся до цивилизации – куплю себе в секонде настоящее платье! – Она хлопнула Питера по коленке. – И ты с нами, само собой. У моих бабушки с дедушкой большущий старый дом, места полно. Будешь почётным гостем на нашей свадьбе.

Питер отодвинулся и начал аккуратно заворачивать остатки галет, обдумывая приглашение. Хотя он уже знал, что́ ответит.

– Я не могу. – Он передал свёрток Джейд. – Нам не пора паковаться?

На лице её отразилось огорчение – как ему показалось, искреннее.

– Ну ладно тогда. Что поделать. Сэмюэл, спроси их по рации: может, они и Питера подхватят, когда приедут за вещами? Доставят его во взвод?

– Нет, не нужно, – сказал Питер. – Я лучше сразу пойду в мой старый дом, начну обживаться. Там же надо…

Джейд сощурила глаза.

Проболтался, понял он. Но было поздно.

– Сэмюэл, – позвала Джейд, не сводя глаз с Питера, – займёшься сборами? Мне нужно пару минут поговорить с нашим другом наедине.

Сэмюэл ушёл. Джейд молча смотрела на Питера, подняв брови. В тишине слышался гул порогов, далёкий, но зловещий. Питер отодвинулся подальше, уставился на спальные мешки. Может, сослаться на усталость, сказать, что болит голова…

– Обживаться, значит? – Джейд накрыла его руку своей, будто знала, что он надумал вскочить и убежать. – Теперь до меня дошло, – произнесла она тихо. – Я поняла, чего ты хочешь.

Рука её была спокойной, мягкой, неопасной – и в этом как раз таилась опасность. Но он не вскочил и не убежал.

– Чтобы никаких питомцев. И никакой Волы. Не возвращаться к ней, жить одному в опустевшем городке. Где тебе не о ком заботиться и некому заботиться о тебе, верно? И никто к тебе не проникнет. – В её глазах вспыхивали блики от костерка.

Питер не ответил. Конечно, именно так он и думал. Именно этого хотел.

– Не получится. Ты думаешь, это принесёт тебе покой и безопасность? Нет. Это тебя убьёт.

Он резко вскинул голову.

– Не в смысле что ты перестанешь дышать и всё такое. Но ты перестанешь жить – точнее, из твоей жизни уйдёт всё, что по-настоящему важно.

Питер ногтем подцепил кору на бревне и оторвал длинную полоску, обдумывая услышанное. Честно говоря, если из его жизни уйдёт всё, что Джейд считает по-настоящему важным, ничего страшного не случится. Здесь, в лесу, он понял, что жизнь по большей части сводится к выживанию. Ты просто делаешь свою работу. Если жить одному, такого выживания будет вполне достаточно. Даже более чем. Здесь, в лесу, всё, что он делал, казалось простым и ясным. Здесь, в лесу, он так уставал, что, когда заползал в спальник, не оставалось ни времени, ни сил думать о том, что у него болит внутри. Он прекрасно сможет жить так и дальше.

– Только знаешь что? – добавила Джейд. – Кто-то всё равно пробьётся к тебе. Проскользнёт, как солнечный лучик. Скажет: заботься обо мне. Достаточно одной-единственной малюсенькой трещинки в твоей броне – и всё. Ты даже не заметишь.

Питер подумал о Воле – о том, как чуть было не позволил ей стать для него почти семьёй. И о том, как быстро он расслабился и утратил бдительность с этой парочкой.

Но теперь уж он будет начеку. Никто к нему не проскользнёт. Всё он заметит.

Джейд поднялась. Потянулась и широко раскинула руки, как будто хотела обнять весь лес.

– Завтра важный день. А впереди важная неделя – я выхожу замуж! Пойду-ка я посплю.

И она ушла. А Питер сидел на бревне, пока от костра не остались одни угольки и пока холод не пробрался к нему под джинсы и не стал покусывать за ноги. Он смотрел, как в небе одна за другой зажигались звёзды, а когда глаза привыкли к темноте, начал следить за летучими мышами, которые беззвучно носились над рекой, добывая пропитание. Под ногами у него суетились муравьи, растаскивали галетные крошки.

И внезапно в нём проснулась надежда – как будто эти маленькие существа, живущие своей обычной простой жизнью, показали ему, что и он может жить так же просто. Как будто это был знак.

Он наблюдал, как муравьи выстраиваются в цепочку, таща свои крошечные трофеи, как их вереница утекает в трещинку в дальнем конце бревна.

Значит, там внутри, прямо под ним, – муравейник. Камеры с яйцами, хлебный амбар, царская палата, где живёт матка: мёртвое бревно полно жизни. Одной-единственной малюсенькой трещинки оказалось достаточно. Бревно даже не заметило.

Питер встал. Он чувствовал усталость и пустоту. И не верил в знаки.

25