Дорога или повесть о дружбе (СИ)

В тот день я понял, впервые в жизни понял, что такое самое страшное в этой жизни. Нет, не смерть наших близких, не наша собственная смерть, не моральное и психологическое угасание. А невозможность что-либо изменить в этой жизни, что -то поменять, совсем чуть-чуть, самую малость. Чтобы никто не видел наших слез, слез от бессилия что-либо сделать в этой жизни, чтобы принять нашу действительность и как-то повлиять на нее, чтобы сделать ее хоть немного лучше. Чтобы больше не чувствовать своей или чужой вины, чтобы переступить ту грань категорий "хорошо-плохо", "горячо-холодно". Потому что любовь и дружба не может измеряться категориями.

Я не помню, как добрались мы домой в тот день. Помню только слова "Леша, тот мальчик давно умер, тебе все померещилось, приснилось". Помню, что слышал свой смех, ненормальный, дикий, закладывающий уши, потому что глупее фраз я ничего никогда не слышал от взрослых. Помню, что меня силой запихнули в верхнюю одежду и вывели на улицу, где холод, жуткий, пронзительный холод резко, как в каком-то непонятном взрослом кино, заморозили все мои эмоции и чувства. Родители мне что-то рассказывали в этот день, звонила бабушка из Северодвинска, обещала приехать на следующие выходные. Я не понимал ничего, только смотрел в их какие-то ненастоящие, как - будто неродные лица и молчал.

И только ночью, когда все стихло и за окном снова завыла метель, я уткнулся в подушку и заплакал. От своего собственного бессилия принять это... Он признаться самому себе в том, что...

Но нет... Это все не так... И Павлик... Он ведь жив... Я помню его рукопожатие. Его холодные как лед руки. А потом. Когда мы... Когда он сказал, что теперь мы друзья... У него руки было горячее огня... А у меня? "Холодные, как ледышка".

Я вспомнил ту тень за окном. Наверняка, это был он. Но почему? Почему он... Ведь он же живой. Я же чувствовал его... Чувствовал.

А он? Чувствовал ли он все это? Понимал ли? Да, наверняка понимал... Но не мог объяснить. А я... Ушел и бросил его... Он оберегал меня от страшной правды. А я... Как я проявил себя по отношению к своему другу? Заслуживаю ли я Все тот же. И какой-то совсем другой.. Не тот. Не живой... А выдуманный права называться другом.

Мы с Павликом стали друзьями. Настоящими друзьями. Ведь иногда достаточно мгновения, чтобы найти друга на всю оставшуюся жизнь, а порой достаточно и мгновения, чтобы заслужить недоверие и презрение со стороны даже самого близкого тебе человека. Потому что друзья должны доверять друг другу. И не должны друг друга предавать. А я ушел и предал нашу дружбу.

В ужасе я вскочил с постели. Тихо спустил ноги на холодный паркет. Включил ночник. На часах было 2 часа ночи. Тихо, чтобы никто не услышал, я оделся, вынул из ящика стола свой фонарь, подарок отца на десятилетие. Тихонько выскользнул в коридор, одел брюки, ботинки, пальто и, сунув в карман фонарик, открыл замок. Замок предательски лязгнул в ночи и у меня внутри все похолодело. Я подумал, что сейчас проснуться родители и тогда... Но в комнате родителей было тихо. Я осторожно вышел на лестничную площадку и аккуратно закрыл ключом дверь снаружи. И уже тогда, что есть духу, помчался в больницу.

Больница, к счастью, находилась совсем неподалеку от дома, на троллейбусе всего пара остановок. Но ночью троллейбусы не ходят. А пешком туда - минут 20. Но все это ерунда, если бы не ужасный мороз, градусов под 20, не меньше. Да и мой бронхит все еще давал о себе знать. Через пару сотен шагов я остановился, тяжело дыша. Внутри что-то больно покалывало. Немного переведя дух я побежал дальше.

Через полчаса я был возле больницы. Старое здание встретило меня темными мрачными окнами. Только яркая луна светила в ту ночь, как - будто своим светом пытаясь помочь мне в моем рискованном предприятии. Цепляясь пальцами в старых шерстяных варежках за решетку забора, рискуя каждую секунду напороться на острые шпили ограды, я перелез на другую сторону и оказался на территории больницы. И тут только я понял, что допустил ошибку. Как я мог необдуманно решиться на такой поступок, если все двери в больницу были заперты. Что же делать? Однако, какая-то непонятная надежда все еще теплилась внутри меня. Я обошел здание сбоку и уперся в нужную мне старую пристройку. Да, тут был вход, но дверь была заперта, а на двери висел огромный амбарный замок. Что делать? В отчаянии я начал осматривать окна. К счастью, рама одного и окон совсем рассохлась на стыке оконных створок - это было видно даже невооруженным глазом. Сняв варежки, я уцепился стынущими на морозе пальцами за косяк окна и потянул на себя. Окно с треском распахнулось. Натянув варежки, я уцепился за подоконник и влез на подоконник, а с подоконника спрыгнул на пол.