Дорога к пропасти

Борис пробормотал что-то нечленораздельное.

Марго опустилась в кресло. Чуть посмеиваясь, подняла бокал:

— Салют!

— Вы любите Ремарка?

— Люблю.

Ясно. Вот откуда у нее это словечко — салют.

Марго прикоснулась к бокалу Бориса. Потом откинулась на спинку кресла, напоминая насторожившуюся, готовую к прыжку, большую красивую кошку. Борис мрачно сидел за столом, не сводя с нее жадных, тоскующих глаз. Марго засмеялась.

Борис вскочил, поцеловал ее в открытые губы. Она откинула голову, заглянула в лихорадочно блестевшие глаза, спокойно проговорила:

— Вы испортите мне прическу.

— К черту прическу! — Борис неловким движением уронил бокал.

— Не скажите, ее приходится три часа взбивать и три дня не расчесывать. С прической надо обращаться деликатно. С хрусталем тоже. — Марго с легким смешком посмотрела на разбитый бокал. Стряхнула с платья капли вина. Пробормотала: — Наверно, останутся пятна.

Нет, ей не жалко ни бокала, ни платья. Борис видит, что не жалко. Просто говорит так, чтобы позлить его.

— Налейте мне вино. — Сидит спокойно. Улыбается. Как будто ничего не произошло.

Налил вино. Подал. Отвернулся.

— Вы сведете меня с ума!

— Бедный мальчик!

В голосе почудилась ласка. Борис рванулся к ней, хотел обнять.

— Осторожно, — Марго отвела его руку. — Вы перебьете мне весь хрусталь.

Опустился на колени. Зарылся пылающим лицом в душистые складки платья:

— Я куплю вам другой хрусталь… Самый лучший, самый дорогой! Не прогоняйте меня. Увидите — я стану модным скульптором. У меня будет много денег. Я сделаю для вас все, что захотите!

Марго слегка отодвинула его. Встала.

— Сейчас я хочу только одно — танцевать. Вызовите такси. Поедем в ресторан.

Борис послушно поднялся. Направился к телефону. Хорошо, что именно сегодня у него есть деньги.

— Вы чем-то недовольны? — спросила Марго.

— Мы постоянно видимся на людях. А мне так хочется побыть вдвоем. Здесь, у вас…

Марго небрежно и ласково провела рукой по его волосам, взлохматила их. Небрежно и ласково… Как это ей удается?

— Может быть, мы еще вернемся сегодня ко мне. Если…

— Если — что?

Она рассмеялась:

— Если мне не захочется спать!

Когда они вернулись из ресторана и Борис стал расплачиваться с шофером, Марго остановила его:

— Напрасно отпускаете машину. На чем доберетесь домой?

— Домой? — растерялся Борис. — Ведь вы сказали…

— Я сказала — если мне не захочется спать. Что делать, дарлинг? Захотелось! — Она бегло коснулась губами его губ. — Гуд бай.

Дверь захлопнулась. А он все стоял, не в силах отойти от этой, закрытой для него двери.

Марго, не зажигая света, сбросила платье. Перешагнула. Не нагнулась, чтобы поднять. Наплевать! На все наплевать… С удивлением почувствовала, что по щеке скатилась слеза. Ее догнала вторая. Сердито вытерла. Этого только не доставало!

В темноте привычными движениями положила на лицо крем. Откинула одеяло. Легла. Вытянулась, закинув за голову руки.

Почему она отказала Борису в том, в чем не отказывала другим? Не потому ли, что ее потянуло к нему, как давно ни к кому не тянуло? Марго повернулась на бок, поджала колени, свернулась клубочком. Положила ладони под щеку. Так она любила лежать в детстве. Детство… Как это было давно! Тогда никто не звал ее этой собачьей кличкой — Марго. Рита. Риточка! Ритуха… Мать звала: «Цветочек мой, Маргаритка!».

Мама… Ты одна любила меня. Я доставляла тебе кучу неприятностей. А ты всегда была терпеливая ласкова, мама… Я не слышала от тебя дурного слова об отце. Не от тебя узнала, что он бросил нас — меня и тебя — когда я была совсем маленькой. Бросил и никогда не интересовался нашей судьбой — твоей и моей. Подлец! Ах, какой подлец!.. Да не он один. Она это знает по горькому опыту.

Марго редко позволяла себе вспоминать тот год. Тот проклятый год! Сначала потому, что было нестерпимо больно. Потом боль утихла и просто не хотелось ворошить старое. Противно! Да и не к чему. Ну было и было. Прошло.

Марго протянула руку к тумбочке, взяла сигарету, закурила.

Мама, мама, почему ты умерла, почему оставила меня одну? Мне было шестнадцать. Только шестнадцать. Я была глупа и наивна. Поверила звонким фразам, красивым жестам. Первая любовь!.. О, господи, как я любила! Все мысли о нем. Вся жизнь для него. Дура, дура!..

Он сбежал в тот день, когда узнал, что будет ребенок. Даже если б хотела — не могла бы вспомнить, как жила эти месяцы до рождения ребенка. Нет, не жила. Просто существовала, охваченная стыдом, тупым отчаянием. Хорошо, что ребенок родился мертвым.

Так она думает сейчас, спустя семь лет. А тогда она горько рыдала над крошечным тельцем. Тогда же умерла Маргаритка и появилась Марго. Нет, она не позволит себе еще раз полюбить. С этим покончено. Покончено навсегда.

Марго бросила потухшую сигарету. Закурила другую.