Дорога, которой нет

Руины коры. Обнажённые мышцы ствола.
Седые деревья погибель приветствуют стоя.
И вдруг понимаешь: война никуда не ушла.
Она продолжается здесь, параллельно с весною.
В глухое пространство
сквозь призрачный бинт тишины
врезаются взрывы –
всё ближе, пронзительно близко,
И крики, и стоны, и чьи-то последние сны…
Горбатые тропы усыпаны гильзами листьев.
Угрюмые корни всосали горячую кровь.
Железо и ужас засеяли землю с лихвою,
И души солдат, не нашедшие смертных крестов,
С корнями сплелись неразрывным своим непокоем.
На хворосте тёмном рассыпаны их имена.
Деревья во тьму прорастают созвездием звонким.
Она никогда не закончится, эта война.
И колокол-память зияет огромной воронкой.

Время

В стеклянном горлышке часов
Сухою струйкой неутечно
Минуты – медленный песок,
И это называлось – «детство».
Сок земляничный по щекам,
Тропинки бабушкиных сказок,
И каждый день – как великан,
Веснушчатый, зеленоглазый.
Смешные кубики-года
Посыпались неудержимо.
О время юности – вода,
Живая, жёсткая пружина,
Что льдины жалкие любви
Крушит, – теснее всё, больнее.
Плыви, упрямица, плыви!
Теченье всё равно сильнее.
Но посох – в строгую ладонь,
Высокий берег, сон вчерашний.
Теперь я знаю: ты – огонь.
И мне ни капельки не страшно.

Провинция

Застоявшийся, хмурый, ядрёный,
наш родимый загадочный дух.
Что ни птица – то будет ворона,
что ни клумба – всё тот же лопух.
Люди, словно уснувшие в танке,
о прогрессе не слышали тут:
если праздник – конечно же пьянка,
ну а свадьба – так морды набьют.
И всё тот же заштопанный невод,
безобразье, тоска и раздрай.
Васильками заросшее небо,
и, как песня, – душа через край…

Первое мая. Ностальжи

За облаками – новые дома.
Застыли краны с аистиной грацией.
Я так любила праздник Первомай
За то, что папа брал на демонстрацию.

Легко мечты сбывались наяву

(Потом я буду в садике рассказывать).
…Нить натянулась, рвётся в синеву
Новёхонький румяный шарик газовый.

И ручейки становятся рекой,

А улица – весенняя Вселенная.
Шагаем мы в колонне заводской,
Страна родная, необыкновенная!

Летит наверх один горячий клич,

Всё вроде бы – так радостно и искренне.
С портрета смотрит Леонид Ильич,
Чуть-чуть похож на мишку олимпийского…

Не прошлое

Туч ноябрьских свинцовые спайки
Сжали небо – горбатый гранит.
Снова ангел в истлевшей фуфайке
У высотного дома стоит.
То ли бусины алого пота,
То ли клюква. Зыбучая гать,
Дряблой памяти злое болото
И не думает нас отпускать.
Вот опять окаянную флягу
Наполняет тяжёлым дождём
Город мой, сочинённый ГУЛАГом
И навечно оставшийся в нём.

Подземное небо