Дорога моей земли

Невысокий, желтый, бесшабашный,
непонятный многим, но простой —
я люблю смотреть на день вчерашний,
как на птицу в клетке золотой.

И моря и песни о матросах

были бл'uзки сердцу моему…
Вот бы в руки мне библейский посох,
с провиантом за спину суму.

И — вперед!

По той дороге ясной,
где когда-то — взором на зарю —
серый волк с Еленою Прекрасной
мчал за тридевять морей к царю!

По пятам.

И на краю преданья
вдруг у волка зарябить в зрачках —
и сразиться с ним
за обладанье
женщиной,
затерянной в веках.

Вымчать.

Поселить её в светелке,
вечно нежить, вместе с нею быть.
И пускай ночами ходят волки.
Нет,
Алену мне не разлюбить!..

Я живу.

Не так живут поэты.
Без больших желаний, без любви.
Тяжко.
Хоть пишись в анахореты,
уходи в леса и там живи.

А найдись вот в жизни повсечастной

девушка, которой так блистать,
чтобы стать Еленою Прекрасной, —
мне бы тут же серым волком стать!

И к чему б тогда нужны преданья,

серые от пепла времена,
и к чему борьба за обладанье
мумией-красавицей нужна?

Ни к чему,

когда такой царевной
в госпитале города Орла
кастелянша — Нина Алексевна —
дочь свою доярку назвала.

1944 г.

Солдатское откровение

Шутка

Шикарно зимнее убранство!
Зима, как сказка, вся в лучах.
Снегами сковано пространство —
оно в надежных обручах.

Трещат, как грецкие орехи,

морозцы мартовской земли.
Снега по самые застрехи
землянку нашу занесли.

Мы в ней сидим и балагурим

о неприветливой пурге,
глаза у жаркой печки щурим,
взахват табак трофейный курим
и карачуним о враге.

Но как ни занят ты вниманьем,

как долго ни ведется спор —
любому хочется молчаньем
переиначить разговор.

И я решаю затаенно:

перед отъездом «на войну»,
хотя бы жбанчик самогона
и рядом женщину одну,—

не ради прихоти,

не ради
приобретенья теплоты.
Нет, чтоб в ее печальном взгляде
найти знакомые черты,
найти разлуки ощущенье…

А что касается вина,

то это «чудное мгновенье»
мы дальше встретим, старина.

Но так как мы сейчас «вне сводки»,

с блиндажной дружим тишиной,
и не предвидится
ни водки,
ни рядом женщины одной, —

у печки, кончив разговоры,

заводит песню старшина,
в которой есть и ласки-взоры,
и реки, полные вина!

Район Кривого Рога, март 1944 г.

Мои сыновья