Дорога моей земли

Вешник с низины сдувает ручьи.
Скоро ударят в садах соловьи.
Мир зацветет
и запоет
первые песни свои о любви.

Ночи весенние схлынут на нет,

вновь за околицей вспыхнет рассвет.
Ой вы, луга,
в дымке стога,
в косах невесты ромашковый цвет!

Косы заблещут в росе-серебре,

росы спадут на вечерней заре.
Под вечерок
мил паренек
тронет баян на колхозном дворе.

Песня расскажет, как выла пурга,

как удалялся дымок очага,
как мы в огне,
там, на войне,
в Пруссию гнали врага сквозь снега.

Спой, расскажи нам, как в грозном бою

мы защитили Отчизну свою —
труд городов,
звезды садов,
ласку невесты в родимом краю.

1947 г.

Байдарочка

Лодочка-байдарочка
стрелой летит;
в лодочке той парочка
гребцов сидит.

Звезды, как фонарики,

в воде горят:
на родной Москва-реке
цветной наряд.

Лодочка-байдарочка

чуть-чуть скользит,
в лодочке той парочка
гребцов сидит.

Легкое движение

чуть-чуть вперед:
волею течения
ее несет.

Не скользит байдарочка —

чуть-чуть волна:
в лодочке той парочка,
а тень — одна.

Слушайте, товарочки,

откроюсь я:
то была в байдарочке
с любимым я!

1947 г.

Вдоль реки Оки

Шутка

Дуют-веют на свободе
ве-тер-ки.
Едет парень на подводе
вдоль реки Оки.

Видит парень — в отдаленье

пе-ше-ход:
в то же самое селенье
почтальон идет.

Бьет возница два поклона, —

что за честь?
Парень рядом почтальона
приглашает сесть.

Дуют-веют на свободе

ве-тер-ки.
Едут, едут на подводе
двое вдоль реки.

Едут с песней мимо клена:

«…Сад — мой сад!»
Атакует почтальона
новый адресат.

Взором ласковым балуя,

в свой кол-хоз
за два с лишним поцелуя
почту он привез.

1947 г.

Мороз

Пришел мороз в мохнатой шубе
и, крякнув, взялся за дубок.
Переломил. Измерив глуби
и убедившись, что глубок
студеный Дон, он с диким рвеньем
волну с волною так роднил,
что их при взлете
дуновеньем
пронизывал и леденил.

Всю ночь, как рыба, Дон метался.

К утру его сковали льды.
Посередине все ж остался
лоскут синеющей воды.

Бежали к Дону казачата,

мороз встречал их на пути:
— Лед тонок, детки, рановато! —
и не давал вперед пройти:

то схватит за уши,

то щеки
колючим холодом обдаст
(он четверть неба на востоке
кармином выкрасить горазд).

Весь день он чем-нибудь

да занят:
то ивняком стрельнет в бору,
то в палисадах партизанит
по всей станице ввечеру…

Так в окнах день за днем мигал он,

шел синим светом в высоту,
и у колодцев воздвигал он
волшебных замков красоту.

Но март запел свежо и звонко.

А он, морозец, всем назло,
последний раз нажал —
и тонко
в светелке треснуло стекло.

А утром видели мы сами,

как захмелевши от побед,
под ветровыми парусами
весна гналась за ним вослед!

1947 г.

Камень