Дорога на эшафот

– Знаю, вы обращались к гетману Кириллу Григорьевичу, но он вас ничем не утешил… – Он сделал паузу, ожидая, что скажет Мирович. Но тот молчал, считая за лучшее скрыть свое мнение о гетмане. – Боюсь, я тоже вас не порадую. Прошло много лет, ваши поместья перешли к другим, не скрою, влиятельным людям. Конечно, вы можете обратиться в суд, но… не советую. Издержки, бесполезное ожидание, а результат неопределенный. У нас, знаете ли, к решениям императора Петра относятся как к Святому Писанию – как сказал, так и должно быть. Трудно изменить мнение людей. Знаете, через что мне пришлось пройти, чтоб занять это кресло? – он красноречиво указал на обтянутое красным бархатом с позолотой на спинке кресло. – Через великие испытания, но я не сдался. И вам того же советую. Вы молоды, хороши собой. Заходите ко мне как-нибудь вечерком в дом, его вам каждый покажет. Посидим, поболтаем, там много приятных молодых людей собирается. – Теплов при этом как-то гаденько улыбнулся и даже положил руку на плечо Мировичу, отчего тому стало не по себе. Он слышал, что в столице есть кружок, где молодые люди предаются содомскому греху, но впервые с этим столкнулся.

– Не могу обещать, – ответил он. – Служба, знаете ли, но за приглашение спасибо. Я могу получить ответ от государыни?

Теплов принял его отказ, но вида не показал, а лишь насупился и холодно проговорил:

– Извольте вот здесь оставить свою подпись в получении, – подвинул к нему толстенный журнал, куда были вписаны названия дел и даты их вручения отправителям.

Василий поставил свою подпись и получил из рук статс-секретаря официальный ответ и тут же быстро пробежал глазами по листу, испещренному крупными буквами. Вначале сообщалось о его просьбе и подробно излагалась суть рассмотренного дела, и он перевел взгляд на нижнюю часть листа. Там сообщалось, что дело его за давностью лет рассмотрению не подлежит, а потому в просьбе подпоручика Мировича о возвращении наследных земель отказано. Внизу стояла размашистая роспись: Екатерина.

«Удостоился любезнейшего письма от их императорского величества, – думал он, идя по коридорам дворца к выходу. – На этом все. Помощи ждать больше не от кого, надеяться можно только на самого себя. И ладно, попробую ухватить фортуну за чуб, как мне советуют. Но только от того многим ой как худо придется…»

Выйдя на улицу, он хотел было сразу идти на причал и возвратиться обратно в Шлиссельбург, но вспомнил, что ему еще нужно найти Военную коллегию и сдать там служебные бумаги.

«Кстати, а не там ли заседает друг мой любезный Ушаков? – вдруг осенило его. – Вот заодно и с ним свижусь и обговорим мой план. Пусть только попробует отказаться!»

Добравшись до здания Коллегии, он быстро нашел нужный кабинет, сдал привезенные бумаги и получил требуемый полковой устав, засунул его в походную сумку, где уже лежал ответ от императрицы на его просьбу. Собрался было идти, как вдруг вспомнил, что Ушаков служит здесь и должен находиться в одном из кабинетов. Потому он спросил вручившего ему бумаги канцеляриста:

– Скажи, мил человек, а где у вас тут служит Аполлон Ушаков?

– Аполлоша-то? – мигом откликнулся тот. – Наверх поднимись и там спроси. Может, кто и покажет, а у меня нынче дел много.

Через какое-то время, поплутав по коридорам и темным закоулкам Коллегии, Василий нашел небольшую комнатушку, в глубине которой у конторки, спиной к нему, стоял Ушаков и сосредоточенно что-то писал, часто обмакивая перо в чернильницу. Когда он окликнул Аполлона, тот поспешно обернулся. Его испуганные глаза говорили сами за себя.

– Опять мухлюешь? – брезгливо спросил его Василий, не известив о своем появлении.

– А ты как здесь оказался? – едва не выронив перо из рук, вопросом на вопрос ответил растерянный Ушаков.

– Да вот, решил заглянуть. Сильно занят? А то пошли, пройдемся, поговорить хотел. К вечеру мне уже в крепости надо быть.

– Хорошо, подожди чуть внизу, допишу и спущусь к тебе.

Василий спустился вниз, прошел мимо равнодушно смотревших на посетителей часовых и стал ждать. Ушаков спустился действительно скоро и торопливо спросил:

– Куда пойдем? Только недалеко, а то, если меня начальство хватится, греха не оберешься.

Они пошли к центру города по пустынной в ранний час улице, поскольку все служащие давно разошлись по своим ведомствам, а обыватели сидели пока по домам, а их кухарки, озабоченные покупкой провизии, отправились на рынки или в лавки, находящиеся вдали от центра.

Некоторое время оба шли молча, каждый думая о своем. Первым не выдержал Ушаков. Видя, что Василий оттягивает начало разговора, спросил:

– Говори, чего хотел-то? Кураев прислал или сам надумал?

– Надумал, – неопределенно ответил Мирович. – То, что я тебе скажу, Кураев знать не должен. Если не послушаешь и донесешь, свалю все на тебя. Мол, ты все и придумал. Так что подумай, прежде чем к нему бежать с доносом…

– А что стряслось? Ты какой-то сам не свой сегодня. О чем я могу донести Кураеву? Пока я ни слова разумного от тебя не слышал. Ты, случаем, не болен, а то весь бледнехонек, и руки дрожат, словно тебя лихоманка одолела.