Дорога на эшафот

– И когда едут? – не отставал от него Мирович, чем вызвал немалое удивление у своего дневального.

– Да кто ж их знает? Я о том не спросил. Как прикажут, так и поедут… Может, через неделю, а может, и через две. Им еще лошадок подкормить требуется, перековать, а то не дойдут – подковы у них совсем стерлись, едва держатся. А к кузнецу такая давка, не приведи Господь…

– Это хорошо, – произнес Мирович, чем еще больше удивил Сашку, который никак не мог понять, чем так заинтересовал его хозяина встреченный им земляк.

– Да вы, право слово, скажите, зачем вам это все?

– Зайди в комнату, – приказным тоном заявил Мирович. – Присядь и слушай меня внимательно. Помнишь, куда мы ездили, друга моего Ушакова одного оставя?

– Да как не запомнить? На мельню ездили, – простодушно ответил Сашка. – Я еще думаю, чего барину на мельне той понадобилось, не за мукой же этакий круг дали…

– Жениться я хочу! Такая вот оказия выходит… – выпалил Мирович, и самому стало страшно от этих слов.

– Это на ком же? – Шурка обвел комнату взглядом и, никого не обнаружив, опять улыбнулся. – Хороша хоть оказия ваша? – подмигнул ему. – Знаю, на плохой вы жениться не стали бы. Видать, хороша девка…

– Ой, Сашка, ты не представляешь, до чего хороша. Но тут твоя помощь нужна, споможешь?

– Хорошему человеку грех отказывать, Василий Яковлевич. Вы ко мне со всей душой, и неужто я гадом последним окажусь и вам откажу? Говорите, чего надо. Все сделаю, таково мое слово!

Мирович зачем-то выглянул в гостиную комнату, желая убедиться, что там никого нет, хотя никаких причин что-то скрывать у него не было. Однако после петербургских приключений он стал осторожнее и уже далеко не так откровенен.

– Перво-наперво нужно будет за ней съездить и сюда привезти. Тут мы с ней в храм Божий пойдем и обвенчаемся, станем мужем и женой. Но то первое. Второе поважней будет. Тут у меня на тебя вся надежда, и больше мне обратиться не к кому. Мы с тобой за дорогу сдружились, и я вижу, парень ты честный. На чужое не заришься, но и своего не упустишь…

– Это точно, – вновь расплылся в улыбке Сашка. – Зачем нам чужое, коль своего девать некуда! – и он ловко хлопнул себя по груди, по бокам, по тощим ляжкам. – Говори, барин, говори. Коль в моих силах, то непременно выполню, а коль не смогу, на то, видать, Божья воля. Не всякому человеку иная работа по силам, тут нужно меру иметь…

Василий вновь на какое-то время задумался, не зная, стоит ли затевать то, что так неожиданно пришло ему в голову. Первое: дорога. Нужны деньги и на корм кобыле, и самим нужно на что-то питаться. Второе: опасно молодую женщину с ребенком отправлять зимой в санях Бог знает куда с совершенно незнакомым человеком. Это сейчас Сашка готов на все, а коль случится чего, он же вовек себе не простит, что отправил их одних без охраны. Правда, обоз с земляками Сашки давал надежду на определенную защиту. А он за эти дни постарается найти где-нибудь денег. И последнее. Как встретит его жену бабка Пелагея и дядька Димитрий? Примут ли? Или скажут: проваливай, откудова приехала, и весь сказ… Да и потом… Живы ли они…

Василию казалось, что петербургские похождения сделали его осторожнее и чуток ума прибавили, но редко человек, да еще такой, как он, способен понимать жизнь в ином свете, нежели она рисуется в его горячем воображении. Видать, порода Мировичей, способных вынести любые трудности и лишения, давала себя знать. Недаром за ними прилепилось прозвище «непоборимые». Верили родичи его и он сам в собственные силы, и слава о том шла по округе, переходила из хутора в хутор. И враги их о том знали, не желали особо лишний раз судьбу пытать, за чуб дергать, поскольку от Мировичей этих всего ожидать можно. Народ зря такое прозвище не даст.

Потому и сейчас ему представлялось, что нет в этой жизни невыполнимых вещей. Стоит только захотеть, поднатужиться, толкнуть мощным плечом куда надо, и покатится твоя жизнь в ту сторону, в какую ты сам захочешь. Не верил он особо в Божью помощь и заступничество и даже на исповеди признавался батюшке лишь в делах незначительных, а мысли свои прятал, держал впрок, считая, что сам справится со всеми своими бедами. А Богу от него нужно лишь почитание и уважение. Да и не совсем укладывалось в разумении его, зачем каждый раз к Нему обращаться надо, коль сам справиться можешь. Потому и молитва его была хладная, словно вода стылая, о чем не раз батюшка еще в семинарии говаривал ему, требуя молитвы искренней и от сердца.

Меж тем Шурка ждал, когда ему разъяснят, в чем будет состоять его задача после свадьбы «барина», как в последнее время он стал называть Василия, хотя был он для него случайным попутчиком, что ему оказалось по душе и в радость. И обратно к родне своей он возвращаться не хотел. Чего он там мог выхлопотать? В очередной раз получить зуботычину да бранное слово услышать? А тут живет при полку, при деле, кормят сытно, обещали кафтан выдать, как случай подвернется.

Наконец Мирович решился и заявил со всей серьезностью:

– А после того, как мы обручимся, хочу, чтоб ты жену мою свез на Полтавщину к родне моей.