Дорога на эшафот

В это время к Миниху подвели возглавлявшего конный отряд турка в расшитом серебряными нитями халате и белой чалме, украшенной невидным издали знаком отличия. Он нехотя подал графу свою саблю и, отступив назад, слегка поклонился. Миних равнодушно принял оружие и велел отвести турка к другим пленным и проследить, чтобы у них отобрали оружие, отправить под конвоем в свой лагерь, находящийся возле Бендер. Потом, повертев саблю в руках и не зная, что с ней делать, он неожиданно подъехал к Фермору и протянул ему со словами:

– Я знаю, что это ваше первое, пусть небольшое, но сражение. Я наблюдал за вами и видел, что вы вели себя бесстрашно. Надеюсь, из вас выйдет хороший офицер и вы продолжите наше дело. Поэтому вручаю вам эту саблю на память и прошу хранить ее как первый в вашей жизни боевой трофей.

Сабельные ножны были в нескольких местах украшены серебряными накладками и небольшими темно-коричневыми камнями, название которых Фермор не знал. Дождь густо поливал истоптанную копытами коней землю, образовывая небольшие лужицы. Все это скрашивало торжественность момента, делало его будничным и обыденным. Но Фермор, приняв из рук графа свой первый трофей, был благодарен дождю, от которого он прикрывал лицо полями треугольной шляпы. Поэтому остальные офицеры и сам Миних не увидели выражение страха, явно обозначившееся во время турецкой атаки. Но все обошлось, и граф даже отметил специально его или по щедрости души, но все страхи остались позади, и жизнь продолжалась.

5

…И вот сейчас настал один из самых трудных моментов в жизни генерал-аншефа Вилли Вильмовича Фермора. Ему предстояло встретиться в генеральном сражении с одним из самых блестящих полководцев Европы последних лет – Фридрихом II. И, чего греха таить, Фермор преклонялся перед его гением и присоединялся к числу тех, кто в глаза или тайно, как он сам, называли того Великим. Король славился умением напасть на противника там, где его ждали меньше всего. Он выходил победителем из безвыходных, казалось бы, положений, где другие полководцы или отступали, или сдавались на милость победителя, не ожидая полного и окончательного поражения.

«Кто я и кто он? – в который раз спрашивал Фермор сам себя. – Ему удача сопутствует во всем, стоит лишь захотеть, а мне Бог не дал подобного дара, и все приходится добывать путем долгих расчетов и с надеждой на превосходство сил».

Если тогда, в Бессарабии, оказавшись рядом с хладнокровным Минихом, он сумел сдержать сковавший его страх, поскольку был уверен, что граф все предвидит наперед, то сейчас он единолично должен решить, как и где начать сражение.

У него не было твердой уверенности, что именно сам король придет на выручку осажденному Кюстрину. Но, зная характер прусского монарха и положение, в котором он оказался после занятия русскими войсками Восточной Пруссии, он вряд ли кому доверит руководство генеральным сражением, от которого зависела его личная судьба. Непонятно было, каким образом он вообще допустил вторжение русской армии этой зимой. Но и тому были свои причины – французы и австрийцы угрожали ему окружением, после чего могла последовать полная капитуляция прусской армии и сдача в плен главнокомандующего или, в крайнем случае, изгнание за пределы родной страны.

Фермор вспомнил рассказ пастора, поставленного им в качестве главного армейского священника, о том, что будто бы в молодости отец сослал Фридриха именно в город Кюстрин, где он провел под охраной верных королю людей несколько лет. Теперь, будучи королем, Фридрих наверняка захочет показать горожанам свою силу и мощь армии, придя им на выручку. Потому следует ждать, что встреча с ним состоится неизбежно в ближайшие дни.

Утром к нему явились один за другим казачьи лазутчики, переправившиеся под покровом ночи вплавь через Одер с сообщениями, что ими замечено активное перемещение прусской армии ближе к реке. Подкрасться к ним вплотную мешали посты, выставленные предусмотрительными пруссаками, но издали было видно, как к неприятелю подходят войска с запада, судя по всему, преодолевшие немалое расстояние, и солдаты от усталости валятся, не разбивая палаток, прямо на землю. Поскольку казачьи дозоры находились в разных местах, то каждый наблюдал свой участок, и подсчитать общее количество прибывших войск было невозможно.

– Дюже много видали, ваше высокопревосходительство, – рапортовал старый седоусый вахмистр, еще порядком не обсохший после переправы. – Несколько тыщ будеть их там, а сколечко – не скажу, уж простите покорно.