Дорога на Москву

– Не танк, а затвор танкового орудия, – поправил меня товарищ. – Отвернулся на секунду, бац – и носа нет. Вернее, он есть, но в другом месте. А когда выправили, это уже был другой нос.

– Красивый, – кивнул я.

– Это что! – махнул рукой Николай. – Вот когда я каток потерял…

Он замолчал.

– Какой каток? – заинтересовался батька.

– Гусеничный. У нас был ночной марш-бросок. Прибыли в назначенное место – катка нет. Как он из гусеницы вылетел, ума не приложу. На разборе учений меня вызывает из строя инспектор Генерального штаба. «Как фамилия?» – орёт. – «Лейтенант Андропов». Он даже мат проглотил. Хотя на самом деле я Антропов, а не Андропов.

– У вас и носы похожи, – сказал я.

– Стали похожи, – уточнил Николай.

– А где твоя жена? – вдруг вспомнил батька.

– В Москве, – пожал я плечами.

– Так и будете жить?

– А что, хорошая жизнь, – оживился Коля. – Сегодня ты к ней в гости, завтра она к тебе, в остальное время свободен. Красота! Вам сноха хоть понравилась?

– Все они поначалу хорошие, – буркнул батька. – Но если жить врозь – детей не будет.

– Это дело нехитрое, – махнул рукой мой друг. – Вот у меня…

Он запнулся.

Со стороны Николая это была чистая провокация. Если, предположим, Лючия Алеся и могла что-то подозревать о похождениях мужа, то у Колиной Ольги для этого не было ни малейшего повода.

– Так она переезжает к тебе или нет? – строго спросил батька.

– Должна, – сказал я. – Иначе зачем было выходить замуж за белорусского писателя?

– Письменника, – поправил меня Николай. – Писателя она из тебя ещё сделает. Каким ты хочешь быть – американским или французским?

– Немецким, – буркнул я, – потому что знаю слово «шнапс». Но лучше всего я разбираюсь в самогоне.

– Вы мне тут зубы не заговаривайте, – вмешался в нашу беседу батька. – Квартира есть, диван есть, что ещё надо?

– Кухня, – сказал я. – Ложимся спать, не то завтра нам её не видать как своих ушей.

И мы её купили на следующий день, мою «Зосю». К большому удивлению завсегдатаев мебельного магазина, ровно в девять утра в продажу выбросили несколько польских кухонных гарнитуров, и один из них достался нам. Небольшие шкафчики, столики и табуретки идеально подошли к моей семиметровой кухне. Я в «Зосю» влюбился с первого взгляда. Впрочем, в этом не было ничего странного, польки мне нравились с детства.

Выполнив отцовский долг, батька укатил к себе в Речицу. Мы с Николаем за один вечер собрали шкафчики и повесили их на стену.

– Очень хорошая квартира, – сказал Николай, усевшись на диван. – Будет куда приехать.

– Что значит – приехать? – посмотрел я на него.

– Вы разве ещё не договорились?

– О чём?

– О месте проживания. Это непростой вопрос.

Я лишь махнул рукой. Вчера в Союзе писателей, куда я заглянул по дороге на работу, со мной говорили как с чужаком. Ладно Иван Гаврилович, он на любого из собратьев по перу мог смотреть как на неодушевлённый предмет. Но и консультанты пробегали мимо меня, не узнавая.

– Пойдём, выпьем, – поймал я одного из них за руку.

– Не могу, – решительно высвободился тот, – заседание. Ты ещё не снялся с учёта?

Консультант убежал, я остался стоять с разинутым ртом.

В журнале тоже на меня повеяло лёгким холодком отчуждения.

– Билет взял? – спросила Петровна, закуривая «Беломор».

– Нет.

– Правильно, пока не увольняйся. У нас полгода можно не ходить на работу. Напиши доверенность, пусть Алесь за тебя зарплату получает.

– С радостью, – сказал Алесь. – Но ты и сам можешь раз в месяц приезжать. На юбилей хоть придёшь?

– Приду.

На ближайшую субботу в Союзе писателей было намечено празднование тридцатилетнего юбилея нашего журнала. Меня, кстати, не включили в инициативную группу, занимающуюся закупкой водки и приглашением гостей.

«Отрезанный ломоть? – подумал я. – На юбилей обязательно приду вместе с Алёной. Пусть посмотрит на наших письменников в неформальной обстановке».

12

Я оглядел зал. Женщин, равных Алёне, здесь не было. Конкуренцию ей могла составить разве что телевизионная красавица Екатерина Нестерович, но она всё-таки значительно старше. Я был вполне удовлетворён.

К нам подошёл фотокорреспондент журнала Валентин и стал снимать Алёну с разных ракурсов.

– Не устала? – спросил я жену.

– Да нет, – улыбнулась она.

Торжественная часть закончилась, и мы отправились на фуршет. Многочисленные поэты и писатели толкались у столов, стараясь ухватить лучший кусок. Появился Алесь с бутылкой водки в руках.

– В Москве водку пьют? – спросил он.

– Ещё как, – вздохнула Алёна.

– Тогда и нам можно.

Он налил в рюмки. Мы выпили сначала за процветание журнала, потом за лучших представителей белорусской литературы.

– Ну, как? – спросил я жену.

– Очень хорошо, – посмотрела она по сторонам. – Здесь собрались авторы вашего журнала?

– Каждый белорусский письменник мечтает стать автором «Маладосцi», – приосанился Алесь. – Но не каждому это удаётся.

– Каждому, – сказал я. – А вот и один из них.

Держа в вытянутой руке полную чарку водки, напротив Алёны остановился Микола Фёдорович.

– Дездемонда! – зычно провозгласил он.

– Что? – не поняла Алёна.

– Комплимент, – сказал ей на ухо Алесь. – Это наш известный партизанский поэт.