Дорога на Москву

Они направились к выходу. Я шёл вплотную за ними, но ни солдат, ни мужик меня не замечали. На улице было темно, но я хорошо видел вымощенную брусчаткой площадь, острый шпиль костёла, слепые окна приземистых хат. Шёл снег с дождём, под ногами хлюпало.

Мужик подошел к телеге у коновязи, поковырялся в сене и вытащил полотняный мешок.

– Давай деньги, – сказал он.

– Может, зайдём в хату? – предложил солдат.

– В какую хату?

– Тут рядом. На постой разместились.

– Зайдём за угол, – кивнул головой мужик. – Чем меньше народу увидит, тем лучше.

Он незаметно достал из-под сена нож и сунул в карман.

Солдат с мужиком вошли в проулок. Я следовал за ними. Мужик вдруг споткнулся о камень и выругался, выронив мешок.

– Что такое? – остановился солдат.

Мужик молча ударил его ножом, но солдат, видимо, этого ждал. Он отскочил, выхватил из кармана шинели небольшой револьвер и выстрелил в мужика. Тот схватился руками за живот, застонал и повалился на землю лицом вниз. От гулкого звука выстрела по всему местечку забрехали собаки. Солдат воровато подхватил с земли мешок. Прежде чем броситься бежать, он оборотился в мою сторону, и я узнал в нём себя.

Я призывно махнул деду рукой, однако он меня не увидел.

10

Вода лилась мне на лицо, струйками стекая за шиворот. Я открыл глаза и увидел русалку, склонившуюся надо мной.

– А ты тяжёлый, – сказала она. – Едва дотащила до реки.

– Что со мной? – спросил я, едва ворочая языком.

– Ничего, – пожала она плечами. – Из прошлого всегда тяжело возвращаться.

Близко от себя я увидел округлую девичью ногу и сразу всё вспомнил. Русалка быстро прикрыла ноги травяной юбкой.

– Не туда смотришь, – сказала она.

– Отчего же не туда, – с трудом встал я на ноги. – Смотрю, куда глаза глядят. Я долго отсутствовал?

– Не очень. Узнал, откуда апостол?

– Из подземелья. Оказывается, я похож на деда Александра. Странно.

– Что тут странного?

– До сих пор считалось, что я в деда Адама, маминого отца.

– Ты и на него похож. Видишь, небо светлеет? Нам пора возвращаться. Клад возьмёшь с собой?

– Да ну его! – повернулся я к реке. – Пусть остаётся под деревом. Вот он мой клад – лес да река. Ещё женщина, которой здесь нет.

– Проживёшь без денег?

– Без денег.

– Это трудно.

– Как-нибудь.

Русалка дразнила, но меня это не задевало. По её лицу было видно, что она сама устала за эту бесконечную ночь, самую короткую в году.

В животе потеплело, и я понял, что просыпаюсь. А в утренний час женщина всегда была особенно желанна для меня. Я постарался отогнать от себя греховную мысль, но Маша видела меня насквозь.

– Оклемался? – засмеялась она. – Смотри, до Васи не долетишь.

– Почему?

– Дурная кровь тяжелит. Что будешь делать с кладом?

– Закопаю назад.

Мы поднялись по круче в сад. Где-то вдалеке сдавленно кукарекнул петух. Занимался новый день.

Горшок лежал под деревом, влажно отсвечивая чугунным боком. Мы с русалкой торопливо завернули апостола в тряпку, засунули в горшок и ссыпали туда же монеты.

– Не место им среди людей, – сказал я.

– Испугался крови?

– Немного. Тебе никогда не бывает страшно?

– Мне всегда страшно, – она потёрлась головой о моё плечо. – В следующий раз, наверное, не проснусь.

– Интересно, сколько здесь монет? – я сделал вид, что не услышал её.

– Шестьдесят шесть.

– Плохое число.

Русалка поставила горшок на прежнее место и плавно провела над ним рукой. Горшок пропал.

– Не жалеешь? – взглянула она на меня.

– Зря мы сюда прилетали, – встал я лицом к востоку. – Лучше было бы в Москве погулять.

– Правильно сделал, что наведался в родную вотчину, – сказала русалка. – На земле только она человека и держит.

– А тебя что держит?

– Кровь доверчивых растяп, – прошептала она. – И неутолённое желание… Сейчас поцелую тебя – и умрём. Хочешь?

– Шуточки у тебя, – пробормотал я. – Мы летим домой или не летим?

– Торопишься к своей девице? – склонила она голову набок, изучая меня.

– По самогону соскучился.

– А я, значит, тебе уже не нравлюсь?

– Петухи вон поют.

– Смешно верить в подобную чепуху в двадцать первом веке. Ладно уж, полетели.

Она дёрнула меня за руку, и мы взмыли в воздух. Я летел тяжело, ухая в речные низины и озёрные проёмы. Русалке доставляло немало трудов выравнивать наш полёт. Я думал, что в грозу мы непременно разбились бы над грядой или утонули в болоте. Но вон уже блестит в разрывах тумана вода Горыни.

Мы плавно приземлились на то же место, с которого улетали.

– Цел? – поправила на мне воротник рубашки русалка.

– Цел, но хочу есть, пить и спать. Объясни, почему я ничему не удивляюсь? Про полёты говорить не будем, вороны, в конце концов, тоже летают. Но как я попал в корчму?

– Ты был в корчме? – с интересом посмотрела на меня русалка.

– Ну да, в ней солдат с мужиком апостола делили… Я там был, но никто меня не видел.

– Ты из другого времени.

– Вот именно! Но я всё слышал и видел.

– Уснул, – пожала она плечами.

– Значит, это было во сне?

– Конечно.

– А золотого апостола оттуда я мог забрать с собой?

– Нет.

– А из-под дерева?

– Вполне.

– И сейчас я был бы богат?

– Вот этого не знаю. Из-за золота много людей гибнет. С золотом в руках ты был бы уже другим. Со мной и говорить бы не стал.