Дорога на остров Пасхи

Он представил себя, входящим в универмаг, в отдел мужской одежды. "Мне, пожалуйста, плащ тореадора. Пятидесятый размер, пятый рост". И любезная молодая продавщица с извиняющейся улыбкой ему отвечает: "Какую расцветку предпочитаете? Есть голубые, розовые, желтые, с кружевами и бретельками…". "Красный! Только красный!". "Извините, но красных сейчас нет. Все разобрали. Красные всегда очень быстро разбирают. Особенно новую модель – с двумя удобными кармашками". "Позвольте, а для чего же кармашки?". "Как для чего? Для ЯИЦ, конечно же. Ведь вам отрежут яйца, если вы не добудете МЯСА!".

Он вздрогнул. Подошел к калитке и медленно, словно вытаскивал занозу из пальца, открыл щеколду.

"Фу! Кажется, бык ничего не слышал. И не заметил. Теперь надо потихоньку заходить…".

Он чуть-чуть приоткрыл калитку. В какой-то момент он увидел, что бык пригнул лобастую голову к земле и начал рыть широким копытом землю, усыпанную опилками.

"Чего он так старается? Интересно, быков подковывают или нет? Вроде бы, только лошадей. Странно, а почему быков – нет? У них ведь такие же копыта. Или – крепче? Прочнее?".

Он помедлил. Совсем немного. Ровно столько, чтобы решиться сделать следующий шаг.

"В конце концов, подкованный мне бык достался, или нет, это не имеет значения. Даже если он не подкован, мой череп все равно мягче. И потом, с чего я взял, что он будет топтать меня копытами? Зачем ему в таком случае рога?".

"Два глаза – это рог!". "Я хочу умереть в Час Быка, добывая рог".

Мысли кружились в голове быстрым хороводом. Они вертелись вокруг одной, какой-то самой прочной, стоявшей неподвижно, будто ось. Самая главная мысль. Он пытался ее увидеть, но она все время ускользала от него.

Он остановился и сосредоточился. И наконец смог выделить эту, самую главную мысль. Она была настолько глупой и абсурдной, что он тут же попытался выкинуть ее из головы. Но это оказалось не так-то просто.

Она блестела и переливалась, проступала все четче и четче. Она дрожала у него перед глазами, написанная аршинными красными буквами. Что это за красная краска? Он засмеялся.

"Как что? Конечно, КРОВЬ! Бычья кровь!".

Он снова всмотрелся в большие буквы и подумал, что это можно было бы повесить на стену заведения, как еще один плакат. И, наверное, никто бы не стал возражать. Абсолютно никто.

"А разве плохо умереть в Час Быка, добывая МЯСО – для себя и своих приятелей?".

Ему казалось, что он знает ответ. Причем ответ этот отличается от того, что он дал бы еще сегодня утром. Отличается, как день и ночь; как свет и тьма. Как "да" и "нет".

Он осторожно открыл калитку и вышел на арену. Страх, который только что убежал в пятки, снова прыгнул в сердце и оттуда – выше, в мозг. Хлопнул там, как детский фейрверк, и превратился в еще одну глупую мысль, которую он оборвал на полпути. "Бык – это муж коровы…".

"Ерунда! Бык ничей не муж! Бык, как и я – сам по себе! Бык – это бык! А я – это я!".

Он притворил за собой калитку и закрыл ее на щеколду. Подождал, пока уляжется противное чувство сосания в животе, затем оглушительно выпустил газы и направился к быку, снимая на ходу пиджак.

* * *

Бык заметил движение. Он заревел, как паровоз, пригнул голову и бросился на человека.

Гость остановился. Он приказал себе стоять, замереть, никуда не бежать.

"Иначе он догонит меня и подцепит…".

Человек напряг изо всех сил ноги, чтобы они стали, как колонны – прямые и неподвижные.

Сначала он видел широкую грудь быка, но потом она пропала, скрылась за широколобой головой – бык готовился к атаке. Теперь он видел только дрожащий загривок и перекатывающиеся под черной блестящей шкурой бугры мыщц. "МЯСО… То МЯСО, которое я добуду – для себя и своих приятелей".

Когда до быка оставалось совсем чуть-чуть, он ударил его по морде пиджаком и отскочил в сторону. Бык, словно тяжелый грузовик на полном ходу, пролетел вперед добрый десяток метров и затем, упершись в опилки всеми четырьмя копытами, остановился.

За это время он успел пробежать двадцать шагов к толстому железобетонному столбу, стоявшему в центре арены. В столб было вделано большое кольцо, и теперь он знал, для чего.

Увидев, что бык развернулся и снова бросился в атаку, он опять застыл на месте. Напряг ("зарядил", как говорил когда-то институтский приятель, обучавший его игре в теннис) кисть правой руки, державшей пиджак. И напряг ноги – он очень опасался не выдержать и побежать.

Бык летел на него, но человек уже не ощущал прежнего страха. Теперь время было заодно с ним. Оно замедлило свой ход, проявляя заботу о пустых желудках его приятелей. Как в рапидной съемке, он видел густую вязкую пену, выступившую из черных ноздрей. Пена дрожала, как незастывший холодец, горячие капли медленно отрывались и падали, словно расплавленное олово, а из-под копыт летели во все стороны секунды… "Опилки", – поправил он себя. "Из-под копыт летели опилки".