Дорога на остров Пасхи

Зажав в руке нож, он медленно шел к калитке. Кровь капала с лезвия на опилки. Кровь придавала опилкам Времени – секундам – другой смысл.

Первым у калитки его встретил метр.

– Однако! Вы отлично справились для новичка… Признаюсь, я не ожидал… – но в глазах у него было написано совсем другое. Он именно ожидал.

– А как он громко пернул! – восхитился Малютка Стив. – Я даже на трибунах сказал: "Кто здесь квасит капусту?".

– Пердежник Эл, – припечатал Смачный Плевок.

"Понимаешь, сынок, прозвище – это такая штука… Это не имя: прозвище не получаешь, его зарабатываешь. На всю жизнь. Имей в виду!".

"Пердежник Эл", – повторил он про себя и усмехнулся. Ему понравилось. Он это прозвище и впрямь заработал.

Ковбои наперебой хлопали его по плечу, гоготали, как встревоженные гуси, ухмылялись и притворно зажимали носы, показывая пальцами на его зад. Они поздравляли его с первым добытым МЯСОМ.

И даже Бумажный Хью ("почему это он, интересно, Бумажный? Он что, молотил быка рулоном бумаги?") пожал ему руку и сказал:

– Не обижайся, Пердежник Эл. Увидишь – ты бы на моем месте поступил точно так же.

Он осмотрелся. Ковбои тем временем устремились на арену. Кто-то отвязывал мертвую тушу от столба, кто-то уже готовился снимать шкуру; в некотором отдалении, с подносом наготове, стоял шеф-повар.

Он нагнулся к уху Бумажного Хью:

– А ты бы?… Правда, отрезал?

Хью озадаченно посмотрел на него:

– Эл? Мне же остался один хвост до глаза. А за МЯСОМ идет тот, кто помогает танцору избавиться от ЗВОНА. И потом – звенящую кровь смывают только кровью Быка. Это – закон! – он пожал плечами, словно пересказывал старинному приятелю Пердежнику Элу таблицу умножения и недоумевал: "А что ж ты делал в первом классе, дружок?".

– Танцору?

– Ну да. Танцоры – это там, – Бумажный Хью махнул рукой. – За стеной. Те, которые не едят мясо с кровью.

– Я понял. Значит, я больше не танцор?

– Ты что, успел забыть свое прозвище? – снова удивился Хью. – Пойдем, помоешься, а потом тебя ждет подарок.

– Подарок? Неужели меня еще может ждать подарок? – внезапно он почувствовал огромную усталость.

– Пошли, пошли.

В душе он немного пришел в себя. А когда вымылся и вышел в раздевалку, вытираясь махровым полотенцем, разукрашенным черными быками, то увидел, что на скамье лежат кожаные штаны и фланелевая рубашка, а под скамьей стоят остроносые ковбойские сапоги. Но… Все это было не новое. Кем-то поношенное.

– Это традиция, Эл, – пояснил Хью. – Мы носим одежду тех, кто сдох, как паскуда. Это не дает забыть о том, что лучше умереть в Час Быка. Сапоги тебе достались от Прыщавого Ллойда, а одежда – от Тугодума Ларри.

– А как насчет одежды тех, кто умер в Час Быка?

Хью пожал плечами.

– Они уходят в ней, Эл. Как Котенок Билл. Кто знает, может, на том свете им тоже придется добывать МЯСО с кровью?

* * *

Последнее, что он запомнил в этот вечер. Чистый и причесанный, он вошел в зал. Ковбои уже сидели на своих местах. Они ждали его появления; раздались приветственные крики, он благодарно кивнул и сел за свой столик напротив Смачного Плевка.

Он долго смотрел на недоеденный стейк. Сидел, чувствуя, как внутри него копится злоба. Затем схватил тарелку и запустил ею в метра. Тот едва успел увернуться. Тарелка со звоном ударилась в стену; стейк упал на стойку.

В заведении повисло напряженное молчание. Все замерли, ожидая, что произойдет дальше.

– Какого черта меня здесь пичкают тухлятиной? Я хочу свежего мяса! МЯСА С КРОВЬЮ!

Метр улыбнулся, кивнул официанту. Тот послушно убрал тарелку и остатки стейка и убежал на кухню.

Метр упер волосатые руки в стойку.

– Чем полить мясо? Можно сметаной с чесноком, можно – лимонным соком… Чего желает Пердежник Эл?

Он выпрямился, сел ровно. Медленно выпростал ноги из-под стола и вытянул их в проход.

– Пердежник Эл желает, чтобы полили и тем, и другим!

Ковбои дружно засмеялись – так, будто услышали самую веселую шутку на свете.

Смачный Плевок ласково потрепал его по руке. Кожа у Плевка была сморщенная, в старческих коричневых пятнах.

– Кажется, ты понял вкус МЯСА, сынок… Поверь мне, теперь все будет по-другому…

В тот вечер он напился и ничего больше не помнил.

* * *

Он проснулся незадолго до рассвета. В своей комнатушке, которую снимал у дяди Валеры. Вскочил на кровати и увидел бледное пятно окна.

– Сон! – пробормотал он, утирая пот со лба. – Просто страшный сон! Фу! И надо ж было такому присниться. Наверное, я съел мяса на ночь глядя. А на полный желудок чего только…

Он вытер краем одеяла лицо, шею и грудь, затем снова откинулся на подушку. "Ну, теперь можно спокойно уснуть и проспать полдня, а потом уж наведаться в редакцию…".

Он перевернулся на бок, засунул руки под подушку…

Что-то щекотало тыльную сторону кисти. Что-то мохнатое… Что-то…

Он встал и зажег настольную лампу (для него она была настульной, если уж быть точным) рядом с кроватью. Медленно убрал подушку, словно опасался, что "что-то", лежавшее под ней, может исчезнуть.

На простыне лежал хвост. Обыкновенный бычий хвост – самый его кончик. Кисточка.

* * *