Дорога на остров Пасхи

Они стояли на Новодевичьем кладбище: Бумажный Хью и Пердежник Эл. Это ни у кого не могло вызвать ненужных подозрений: модный преуспевающий писатель и владелец издательства, которое выпускает его книги. Что в этом такого? Обычное дело.

Если бы обычай хоронить государственных деятелей (видных государственных деятелей) в Кремлевской стене до сих пор не вышел из моды, то Засранца Глена похоронили бы именно там. Прокатился бы напоследок на лафете. Но его похоронили на Новодевичьем.

В закрытом гробу: никто не видел, что его изувеченное тело, истоптанное и истерзанное Быком до состояния окровавленной тряпки, обуто в ковбойские сапоги и завернуто в обрывки кожи.

– Он вовсе не был засранцем… – сказал Бумажный Хью.

– Он просто дернул за веревочку немного сильнее, чем следовало, – отозвался Пердежник Эл.

– Знаешь… – Хью оглянулся. – Он ведь был слепой, как крот. Без очков ни хрена не видел. Но никогда не носил их в "Куске мяса", считал, что это делает его похожим на танцора. Не исключено, что он просто промахнулся, хотя раньше… – он не договорил.

– А контактные линзы?

– Контактные линзы… – Хью усмехнулся. – Это было бы нечестно.

– Он умер в Час Быка, – подвел итог Эл.

"Конечно, неплохо это высечь на камне, как эпитафию, но… Мы и так знаем…".

– Смачный Плевок тоже скоро загнется. У него – рак, – сказал Пердежник Эл куда-то в сторону.

– Он сдохнет, как паскуда?

– Кто знает, может ему повезет?

В гробу Засранца Глена лежали четыре уха и четыре хвоста. Хороший счет. Гармоничное число.

– Ты знаешь, что Малютка Стив собрался снимать фильм по одной из твоих книг? – спросил Хью.

– В первый раз слышу. По какой?

– Скажи, по какой ты хочешь. Он ни одну не читал. Но деньги уже нашел.

– Как всегда, будет снимать с размахом?

– Да, ты же его знаешь. Метит на "Оскара", не меньше.

Пердежник Эл пожал плечами.

– Он ест МЯСО С КРОВЬЮ.

* * *

Глаз.

Он смыл с себя кровь Быка, оделся и вышел в зал.

Метр щелкнул пальцами.

– Официант, свежее МЯСО для Пердежника Эла! Он заработал глаз!

Смачный Плевок затянулся неизменным "Кэмелом" без фильтра и надолго закашлялся. Теперь он плевал с кровью, но держался пока молодцом. Ему просто не везло в жребии, чтобы умереть достойно, в Час Быка.

Пердежник Эл открыл пиво, залпом осушил бутылку. Официант принес вторую.

Пердежник Эл встал и подошел к двери. Он не думал, что когда-нибудь придет этот момент. Когда это было? Давно. Пятьдесят хвостов – целый глаз! – назад. И теперь этот момент настал.

Он подошел к плакату, висевшему справа от двери.

"Если ты чего-нибудь добился в этой жизни – распишись. Если нет – добейся. А потом приди и распишись".

Три прозвища. Когда он впервые – танцующей походкой – вошел в "Кусок мяса", их было три.

Малютка Стив.

Котенок Билл.

Прыщавый Ллойд.

Сейчас их было четыре. С тех пор добавилось еще одно.

Бумажный Хью.

Пердежник Эл подошел к плакату, взял висевший на шнурке ("ровно полметра", – отметил он про себя) маркер. Снял колпачок и замер.

В заведении повисла тишина. Он чувствовал взгляды ковбоев, нацеленные в его спину. Взгляды его приятелей, для которых он добывал МЯСО ровно пятьдесят раз. Глаз.

Он добился чего-нибудь в этой жизни? Шесть романов, слава… Говорят, (кто-то из СВОИХ говорил), что и "Букер" не за горами…

Малютка Стив начал съемки фильма по его третьей книге – она ему показалась самой удачной. Самой слезливой. "То, что нужно для танцоров", – сказал Малютка Стив. – "Половина зала будет рыдать и мять себе титьки, а вторая половина – ЗВЕНЕТЬ". Наверняка он был прав. У Малютки Стива безошибочный нюх на такие вещи.

Пусть рыдают, мнут и ЗВЕНЯТ. Они в это время будут есть МЯСО С КРОВЬЮ.

Шесть романов… "Букер"… Фильм… Глаз!

Он отступил на шаг, прикидывая, как будет смотреться его прозвище на доске. Его законное прозвище, которое он заработал, добывая свой первый хвост.

Наверное, красиво.

Все молчали, только Смачный Плевок продолжал кашлять. Он выхаркал здоровенный розовый кусок в алых прожилках крови, дрожавший, как малиновое желе, и сплюнул в опилки.

"Секунды – опилки времени". Он ведь так никуда и не вставил эту метафору. Она осталась с ним. Здесь. Он вспоминал ее всякий раз, выходя на арену, и всякий раз кровь Быка, капающая с ножа, придавала опилкам другой смысл.

Пердежник Эл постоял еще немного, затем надел колпачок на маркер.

– Какого черта? – крикнул он. – Я еще не добыл рог!

Его последние слова растворились в громких воплях одобрения.

Метр дождался, пока крики стихнут, достал гонг, поставил его на стойку и ударил колотушкой.

– Прошу минуточку внимания, джентльмены! Пердежник Эл не стал расписываться – это его дело. Но хочу повторить правила нашего заведения. Все их помнят? Если, – он отчеканивал каждое слово, и Смачный Плевок, самый старый из ковбоев, беззвучно шевелил губами и согласно кивал, – среди добывающих МЯСО появляются пять человек, заработавших глаз, длина веревочки укорачивается ровно наполовину!

И – снова крики. Радостные.

"Наверное, мы сумасшедшие", – думал Пердежник Эл. – "Хотя нет. Мы просто едим МЯСО С КРОВЬЮ".