Дорога на Царьград

– Ну, хватит, довольно! Это не то… что… – Звездана растерялась. Взглянув на черепа, она вспомнила эпизод с синодиками на стенах их комнаты. Будь ее воля, Звездана усадила бы сейчас всех в машину и вернулась на автостраду. Но что есть – то есть.

Вместе с другими туристами, брачной парой, вооруженной фотоаппаратом, и одной старушкой, Звездана, Чеда и девочка вошли в огражденный двор, засаженный деревьями, и по дорожке подошли к скромной часовенке. Смотритель, от самых ворот декламировавший заученный на память и бесчисленное множество раз проговоренный текст, отпер дверь часовни и провел их внутрь.

– …Тогда, в 1809 году, на горе Чегар самые большие потери понесли ресавцы под командованием полководца Стевана Синджелича. Имевшие численный перевес, более опытные в ратном деле и лучше отдохнувшие турки в конце дня пробились в ресавский окоп по трупам своих соратников, усеявших земляной вал. Последний бой велся саблями и ятаганами. Кровь лилась рекой, стоны и крики боли раздавались со всех сторон. Турок было намного больше, и, увидев, что поражение неизбежно, Стеван Синджелич подскакал к пороховому складу и выстрелом из пистолета взорвал его! В один миг Чегар с окопами, наполненными сербскими и турецкими воинами, взлетел на воздух. Чегарская битва и взрыв, устроенный Стеваном Синджеличем, унесли жизни четырех тысяч сербов и десяти тысяч турок. Но победа осталась за турками.

Хуршид-паша, командующий турецким войском, приказал отсечь головы погибшим повстанцам и доставить их в город. Чтобы собрать как можно больше голов, он пообещал 25 грошей каждому, кто принесет в город отрубленную голову врага с горы Чегар. И вот в Нише начала грудиться масса голов безымянных героев, с которых скорняки по велению турок сдирали кожу и соскабливали плоть. Эту жуткую работу они выполняли под надзором турецких надсмотрщиков в разгар летней жары. Можете себе представить, как это выглядело…

Девочка с открытым ртом кивнула, не отрывая глаз от исцарапанных черепов, вмурованных в стены каменной башни. Напуганная и ошеломленная Звездана глазела на смотрителя, который вел свой рассказ с рутинным хладнокровием. А Чеда прижался к стеклу, защищавшему остатки невероятной постройки. Старушка перекрестилась, а туристы-супруги поинтересовались, можно ли им фотографировать. Смотритель только кивнул головой и продолжил свое повествование:

– …А затем скорняки, по требованию турок, аккуратно высушили содранные с голов кожи и наполнили их хлопком, восстановив лица павших и обезглавленных воинов. Эти «подарки» Хуршид-паша отослал в Царьград султану, а из черепов, по его приказу, была построена Челе-кула – чтобы устрашить сербский народ, чтобы показать ему тщету надежды и оставить ему в назидание долговременное свидетельство турецкой победы. Конечно, все обернулось совсем иначе…

Башня сооружена на восточном подступе к Нишу, у самой Царьградской дороги, на возвышении, холме, который сегодня уже не приметен из-за подсыпки грунта и нивелирования в городе. Башня построена из камня, штукатурки и балок. Штукатурка набросана грубо и связывает камень и балки в прочные и тяжелые стены толщиной от полуметра и более. В свое время стены эти белились, а сейчас они грязно-желтого цвета. В свежую штукатурку строители вмуровали черепа ресавских повстанцев, уложив их в четырнадцать рядов в каждой стене…

Звездана обернулась к мужу, но Чеды не оказалось на том месте, где он еще недавно стоял. Медленно, чтобы не обидеть смотрителя и не встревожить дочку, Звездана стала прогуливаться около застекленной стены. Через стекло на нее безмолвно взирали застывшие черепа – те, что еще остались в стене. Ведь, как им рассказал смотритель, сербы на протяжении многих лет тайком извлекали черепа, чтобы достойно захоронить, или выламывали кусочки костей, веря, будто они излечивают глазные болезни. В голове у Звезданы загудело. В часовне стало очень душно. Она не увидела мужа, и когда зашла за угол. Немного ускорив шаг, Звездана дошла до следующего поворота.

Высокий, худой Чеда стоял, слегка согнувшись, перед стеклянной стеной и что-то тихо говорил черепам. Звездана, сдерживая дыхание, подалась немного назад, к стене часовни.

– Теперь мне ясно, я все не так понимал… Люди исчезают не Бога ради, а ради меня… Понимаю – дорожный указатель. Но указатель куда? – почти шепотом повторял Чеда вопрос, обращенный к одной из дыр, оставшейся неизвестно когда без своего черепа. Лицо художника было спокойным и светлым, как у только что умывшегося ребенка. Пробивавшееся сквозь окно часовни низкое, уже клонившееся к закату солнце отражалось от стекла и искрилось в следах Чединых слез.

XXXIII. Перепутье

Когда после бомбардировок Сербии среди цыган из Верхних бараков разнеслась весть о том, что тем, кто сумеет доказать, что бежал из Косово, дадут визы в Америку, одна группа немедля выселилась из своих хибар и, взяв с собой только самое нужное, устремилась в лагерь косовских цыган и египтян.