Дорога на Уиган-Пирс

Войска из Валенсии вошли в город, должно быть, поздним вечером. Это была ударная гвардия: формирование, подобное гражданской гвардии, карабинеры (части, предназначенные главным образом для полицейской работы) и отборные войска Республики. Они словно выросли из-под земли. На всех улицах появились патрули – группы из десяти высоких мужчин в серых или синих униформах, с длинными винтовками через плечо и с одним автоматом на группу. Нам же предстояло решить одну деликатную проблему. На крыше обсерватории остались шесть винтовок, с которыми дежурили наши часовые: требовалось любым способом доставить их в штаб ПОУМ. Как перенести оружие через улицу – вот в чем заключалась трудность. Винтовки были частью военного снаряжения ПОУМ, но, вынося их на улицу, мы нарушали приказ правительства и, пойманные с поличным, могли быть арестованы; хуже того, винтовки могли конфисковать. Имея в штабе всего двадцать одну винтовку, мы не могли потерять шесть из них. После долгой дискуссии, как лучше провернуть эту операцию, я и молодой рыжий испанец приступили к делу. От патруля ударной гвардии увернуться было не трудно; опасность представляли жандармы, засевшие в кафе: они прекрасно знали о винтовках на крыше обсерватории и могли сорвать всю операцию, если бы увидели нас с оружием на улице. Мы с испанцем частично разделись, повесили винтовки на левое плечо: приклад засунули под мышку, а дуло – в штанину. К сожалению, это были длинные «маузеры». Даже рослый человек вроде меня чувствует неудобство, когда такая винтовка прижата к его ноге. Спускаться по круговой лестнице с негнущейся левой ногой был сущий ад. Оказавшись на улице, мы поняли: единственная возможность перейти на другую сторону – это двигаться как можно медленнее, чтобы не сгибать ноги в коленях. Кучка людей у кинотеатра с большим интересом смотрела, как я тащусь по улице с черепашьей скоростью. Позже я задавался вопросом: интересно, чем они объясняли мою странную походку? Наверное, ранением на войне. Во всяком случае, все винтовки были благополучно доставлены на место.

На следующий день ударная гвардия была повсюду; они ходили по улицам с видом победителей. Правительство демонстрировало свою силу, дабы держать народ в благоговейном страхе (отлично понимая, что тот и так уже не будет сопротивляться). Если бы существовала реальная опасность нового бунта, ударную гвардию держали бы в казармах, а не пускали разгуливать по улицам маленькими группами. Это были отличные войска – лучше я в Испании не видел; хотя в каком-то смысле они были «врагами», я не мог ими не любоваться. Однако мое восхищение смешивалось с изумлением. На Арагонском фронте я привык к потрепанным, плохо вооруженным ополченцам, и даже не подозревал, что у Республики есть такие войска, как эта ударная гвардия. И дело не только в том, что гвардейцы все как один были крепкие парни; меня поразило их вооружение. Все ходили с новенькими винтовками, которые называли «русскими» (их действительно присылали из СССР, но изготавливали, скорее всего, в Америке). Я внимательно осмотрел одну из них. Далекая от совершенства, она была всё же несравнимо лучше тех жутких старых мушкетонов, из которых мы стреляли на фронте. Каждый боец имел автоматический пистолет, один автомат был положен на группу из десяти человек. У нас на фронте автомат приходился примерно на пятьдесят человек, а что до пистолетов и револьверов, их приобретали только нелегально. Ударная гвардия и карабинеры, которые не готовились для фронта, были гораздо лучше вооружены и одеты, чем мы. Подозреваю, что так бывает на всех войнах: тот же контраст между лощеными полицейскими в тылу и оборванными солдатами на передовой. В целом дня через два-три гвардейцы уже отлично ладили с местным населением. В первый день еще случались стычки, потому что гвардейцы – действуя, видимо, по инструкции, – вели себя несколько провокационно. Они врывались в трамваи, обыскивали пассажиров, и если находили у кого-то членский билет СНТ, рвали его и растаптывали ногами. Это привело к драке с вооруженными анархистами, и один или двое были убиты. Скоро гвардейцы перестали вести себя высокомерно, и отношения с местными жителями стали более дружелюбными. Многие из них уже через день-другой обзавелись девушками.