Дорога особого значения

— Это предположения, — возразил Лыков. — А нам нужна точная информация.

— Ну, тогда предлагай, — с некоторым неудовольствием произнес Раздабаров.

— Предлагаю, — сказал Афанасий. — Я говорю о своем плане. О слабом звене в цепи…

— Интересно, интересно, — произнес Игнат, когда Лыков изложил ему свой план. — В самом деле, Осипов слабое звено… Так что же, приступим к исполнению плана? Пойдем общаться с Подковой — теперь уже, так сказать, в новом обличье?

— Не сейчас, — сказал Лыков.

— А когда же?

— Сейчас вечер, — стал пояснять свою мысль Афанасий. — К Подкове надо идти ближе к утру. Думаю, тогда топтуны, которых Подкова снарядил следить за Осиповым, что-нибудь да разузнают и доложат о том Подкове. А он — нам. Вот тогда-то и будет повод для разговора.

* * *

Те двое блатных, которым Подкова поручил следить за Осиповым, оказались ребятами энергичными и смышлеными. Они буквально приклеились к Осипову, но сделали это так, что Осипов не обращал на них внимания и, соответственно, не замечал и не чуял за собой никакой слежки.

Блатные следили за Осиповым весь вечер и всю ночь. А вечер и ночь у Осипова выдались очень активными… Прилег на нары и уснул он лишь к утру, когда до всеобщего подъема оставалось каких-то полтора часа. Тогда-то топтуны-блатные и пришли к Подкове, чтобы доложить ему о результатах данного им вором в законе поручения и, может статься, получить от него какие-то новые инструкции и указания.

— Черт вас принес! — проворчал потревоженный Подкова. — Ни дня, ни ночи… Разве не видите, хвораю я.

— Так ведь ты сам велел — прийти и доложить, — возразили блатные. — Вот мы и пришли.

— Ладно, — махнул рукой Подкова. — Коль пришли, так и докладывайте. Только коротко и по делу.

— А дело такое, — сказал один из блатных. — Совсем нехорошее дело, подозрительное. Сомнительный фраер этот Осипов, вот что! Беспокойный! Все-то ему не сидится и не лежится на нарах! Прилег вот только сейчас!

— А до этого, — продолжил второй блатной, — все он суетился, все с кем-то шептался… То с одним пошепчется, то с другим… Двадцать четыре человечка мы насчитали, с кем он перешептывался! Пошепчется, значит, с одним и бегом к другому — тоже шептаться.

— А о чем шептался, слышали? — спросил Подкова.

— Не так чтобы очень, но отдельные словечки расслышали, — сказал один из блатных. — Вроде как толковище велось о побеге…

— Ну, а с кем именно он шептался? — спросил Подкова.

— А с разными, — ответил блатной. — То есть с такими же, как он сам. С бытовиками, с политическими…

— А с блатными? — спросил Подкова.

— С нашими — ни-ни! — заверил Подкову топтун. — Вот просто-таки ни с кем! А главное-то даже не в этом! Тут есть дела и посерьезнее…

— Это какие же такие дела? — с подозрением спросил Подкова.

— А такие! — сказал один из топтунов. — Совсем нехорошие дела! Сука этот Осипов, как есть сука! Стукач!

— Это с чего же вы взяли? — приподнялся на постели Подкова.

— А с того, что он встречался с самим «хозяином»! — почти хором ответили блатные. — Целых два раза! Один раз перед самым отбоем. Тут мы проследили за ним до самого конца. Пришел, значит, вертухай и отвел его к «хозяину». А примерно через полчаса он, то есть этот Осипов, от «хозяина» вышел. А второй раз вертухай отвел его к «хозяину» уже после отбоя… Тут мы, конечно, проследить за ним не могли, потому что кто же нас выпустит ночью из барака? Но точно знаем, что к «хозяину»! Потому что куда же еще по ночам водят зэка, как не к «хозяину» или «куму»? Но «кума», как ты, Подкова, сам знаешь, зарезали. Значит — к «хозяину». А больше не к кому.

— Ладно, — после некоторого молчания сказал Подкова. — Пока отдыхайте, но будьте неподалеку, потому что можете понадобиться в любую минуту. Заодно отдохну и я.

Но отдохнуть ему не удалось. Потому что через пятнадцать минут в помещение заглянул один из охранников.

— Там это… — сказал он. — Короче, к тебе пришли.

— И кто на этот раз? — страдальчески поморщился Подкова.

— Назвались Музыкантом и Угрюмым, — ответил охранник. — Сказали, что по срочному делу…

— Зови, — сказал Подкова.

На этот раз он не стал стонать, причитать и жаловаться на свои хвори. Потому что понимал: коль пришли Музыкант и Угрюмый, то, значит, по важному делу. А может быть, не только важному, но и срочному. Так что тут не до причитаний и не до хворей.

— Извини, Подкова, за вторжение, — входя, сказал Раздабаров. — Но — сам понимаешь… Не по своей прихоти мы явились, нужда заставляет. Дела.

— Да, дела! — прокряхтел Подкова. — Куда мне только деваться от вас, деловых!

— А куда денешься? — Раздабаров улыбнулся и развел руками. — В тюрьме разве можно спрятаться?

— Говорите, что вам нужно, — сказал вор в законе. — Чем смогу, помогу. А не помогу — значит не смог.

— С тем мы и пришли, чтобы ты нам помог, — сказал Игнат. — Потому что кто же еще, если не ты?

— Говорите дело, — скривился Подкова. — Зачем мне ваши беспонтовые лещи? Знаю я им цену…

— Да, конечно, — согласился Раздабаров. — Дело прежде всего. Но вначале у нас к тебе вопрос. Скажи, твои орлы что-нибудь выходили за Осиповым? Есть что-то интересное?