Дорога праха

– Расскажи, – тихо попросил Ариан.

– Я знаю ещё штук двадцать похожих историй у разных народов, но крийская… отличается. У них всё не как у людей. – Каз проговорила вполголоса: – Не передавай Вегу. Ты вот слышал, они не верят в богов? Ни в ваших, ни в наших. Только в ведьм и шаманов.

– Да-а, на материке много чего о них болтают, – сказал Ан с усмешкой, будто полжизни провёл на архипелаге и сам всё повидал. – И что все крийцы поголовно разбойники и пираты, и человечину любят поесть, ага.

Крийцы во все времена нападали на соседей. А чем ещё заниматься на островах, где сплошные скалы, редкие леса, и никакой скот не перенесёт эти морозы? Тут не до хозяйства и ковыряния в огороде. Единственная ценность на архипелаге – пеали́н. Самый прочный и самый редкий в Морбосе металл, который добывают только на Крийя. Поэтому крийцы ковали себе из него непробиваемые доспехи и шли в бой.

Казимира заговорила медленно и тягуче, в тон тому, как когда-то рассказывала Элке.

– В жилах крийцев кипит кровь, разбавленная мёдом. Она требует стали и огня. – Каз зажмурилась, когда перед глазами встал образ замаранных кровью белоснежных кос. – Во времена Хьялмара они звали себя викингами, и у кораблей их были деревянные бока. Был Хьялмар шестым сыном конунга, и к трону его путь не лежал. С детства тянуло Хьялмара в море. Он сам построил свой первый корабль, и был тот лёгким, ладным, быстроходным. Как-то раз в шторм пришлось команде Хьялмара причалить у чужого острова. Услышав, что перед ними сын конунга, местные повели его в дом ярла, отогрели его людей, накормили его псов.

– Псов? – переспросил Ариан. – Они брали с собой на корабли псов?

– Эт ж крийцы. – Каз пожала плечами. – Они со своими собаками неразлучны.

Ариан о чём-то задумался, водя взглядом под потолком, но больше не перебивал.

– Сидел Хьялмар за столом с ярлом, пил и пел, да услышал, что воет под окном его любимый пёс, Сегёльсе. Вышел Хьялмар и видит – огромный белогривый волк вцепился собаке в шею. Хьялмар взялся за меч, чтобы проткнуть зверя, пока тот не извёл Сегёльсе, но руку конунговского сына остановила девица. «Не смей трогать моих волчиц», – сказала та. Косы у неё были такие же белые, как волчья грива, а глаза чистые и голубые, как ледники, о которые чуть не разбился корабль Хьялмара. «Твоя волчица загрызёт моего лучшего пса!» – ответил Хьялмар и снова поднял меч, но дикая девица встала перед ним. Стоило ей свистнуть, как волчица отпустила скулящего пса и села у ног хозяйки. «Ты кто такая, чтобы вставать перед сыном конунга и мешать моей воле?» – не убирая меча, спросил Хьялмар, а сам глаз не мог отвести от дикарки. «Я дочь ярла. Моё имя Фелике». На родной остров Хьялмара вернулись два корабля. Один вёл он, второй – Фелике. Ни один воин не тягался с ней в бою, в упрямстве дикарке уступал даже Хьялмар, и волчицы следовали за ней по пятам. Хьялмар привёл Фелике ко двору отца и сказал, что женится.

– Ни за что бы не женился на крийянке, – ни с того ни с сего буркнул Ариан и икнул. Казимира забрала у него медовуху.

– Важное замечание. Слушай давай, сам просил. – Чтобы вновь заговорить на прежний лад, она выпила ещё немного. Губы немели, голова тяжелела, слова шли не те и не так. – Из года в год Хьялмар и Фелике вместе ходили под парусами, вместе грабили и воевали. Когда враг валил Хьялмара на снег, волчицы вгрызались чужаку в горло. Когда в спину Фелике целился лучник, топор Хьялмара сносил тому голову с плеч. Но наступил день, когда Фелике не смогла взойти на корабль и взять в руки меч. Она носила под сердцем наследника Хьялмара. Из раза в раз Фелике просила мужа не уплывать без неё. Кто прикроет его в бою, кто заштопает его раны? Хьялмар не слушал, ведь подле него верная дружина, защитят. В первый раз в порту остались только сгоревшие остовы его кораблей. Хьялмар остался, но отстроил новые лодки. Тогда Фелике попросила шаманку наслать шторм, чтобы никто не мог выйти в море. И снова Хьялмар никуда не уплыл. На третий раз он ничего не сказал Фелике, собрал тёмной ночью своих воинов и отправился на запад.

Казимира притихла. В этом месте Элке всегда брала драматичную паузу, чтобы каждый слушатель понял – Хьялмар идиот, и он только что просрал лучшее, что было в его жизни.

Ариан не торопил. С улицы донёсся цокот копыт по мостовой. Нестройный хор голосов откуда-то из угла зала выводил: «Ах, пакранская княжна, как же кожа твоя нежна!»