Дорога праха

Каз прикусила щёку и огляделась. Да ни хрена я тут не увижу, монаха-то заметила, когда он перед самым носом пронёсся.

– Быстро бегаешь? – спросила Казимира.

– Шутишь?

Каз заметила разодранную штанину на левой ноге Ариана. Кожа странно блеснула. Не краснотой от крови, нет, белая, обычная… Да хер с ним, потом разберёмся.

– Нога цела? Он тебе ничего не сломал, не расцарапал? Тогда беги до лагеря, пока… – Монах под ступнёй Казимиры чуть не спихнул её с себя. – Беги, Ан! – рыкнула Каз.

На этот раз он вскочил, взбив облако пыли, земли и травы, и помчался.

Пока монах ещё не поднялся, Казимира ударила его мечом по шее, пытаясь отсечь голову. Лезвие застряло где-то в горле – порез от ножа уже затянулся. Каз отпрыгнула в сторону, чтобы рука одержимого не ухватила её за лодыжку. Меч резанул по предплечью монаха – снёс полруки, и сжимающаяся когтистая ладонь упала в траву. Одержимый поднялся, оскалился, порванный балахон сполз с его плеч. Казимира старалась не смотреть в глаза мальчишке едва ли старше Дакина. Тоже хидонец, худенький и юркий, но миловидное лицо, ещё не знавшее бритвы, было изуродовано клыками, мелкими рожками у волос, впалыми щеками. Зафери не стал убивать его, а пошёл на охоту. Прости, малец, тебе стоило лучше учиться.

Каз отсекла ему вторую руку, ступнёй пихнула монаха в живот, и он врезался в дерево позади, без промедления снова рванулся к ней, но напоролся на меч. С рыком Каз надавила на рукоять, хотела схватить врага за шею, но… лакх, протеза-то всё ещё нет! Монах наступал. Изо всех сил, скопленных от злости, досады, старых и новых обид, лбом Казимира врезала ему в нос. На секунду монах ослаб, и этого хватило. Лезвие воткнулось в дерево, пригвождая врага. Он тянул культи к Казимире, но всё без толку. Каз отступила и поняла, что задыхается от того, как спазмы сжимают горло. Что-то коснулось её лопаток. Всего лишь рукоять ножа, так и оставшегося в дереве.

Дыши. Дыши, ты справилась. Теперь осталось только ждать. Ан же не заблудится в панике?

Скоро раздались голоса и торопливые шаги, переходящие в бег. За время ожидания Казимира осела на землю, но теперь поднялась и прикрикнула, чтобы они не прошли мимо. Ариан появился первым. Глаза распахнуты в ужасе, рот хватал воздух, будто после долгого погружения под воду.

– Цела? – спросил он, стоя ещё слишком далеко, но Каз услышала его шёпот. Прибежали Дакин и Вегард. Сонные, всполошённые. – Где… – Взглядом Ариан нашёл пригвождённого к дереву монаха. Тот что-то рычал на хидонском языке, повторял одни и те же звуки, одни и те же слова, но Казимира не пыталась их разобрать.

– В порядке, – ответила Каз. – Дакин… – Сил хватило, только чтобы мотнуть головой в сторону одержимого монаха.

* * *

Дакин настоял, что здесь должен закончить всё сам, так что Ариан, Вегард и Каз вернулись в лагерь. Никто не стал переспрашивать, что Дакин станет делать с телом. Когда-то Казимира слышала, будто у хидонцев есть какой-то сложный ритуал прощания с мёртвыми.

На материке за трупами ухаживал Орден Пламенной Длани. В каждом городе, хоть столице, хоть крохотном захолустье, был их храм. Сжигание трупа, погребение пепла, отпевание по законам веры, в которой жил человек, – они занимались всем. Но хидонцев, верующих в своих богов или принявших Дэума, Пламенные Монахи никогда не забирали.

– Как, к зафери, это возможно? – Ариан, к которому уже вернулись и голос, и живость, горячо махнул рукой в сторону.

– Дакин сказал, здесь Чёрный Храм поблизости, – ответила Казимира, вытирая чёрную жижу со своего меча. Она трижды предложила Дакину остаться, помочь. Вдруг появится другой одержимый, вдруг этот нападёт снова. Дакин отказался, а в третий раз ещё и запретил.

– Когда он это сказал? – спросил Вегард, сидевший по другую сторону костра. Они разожгли огонь, не боясь, что привлекут ещё чьё-то внимание. Хотя бы успеют заметить врага.

Возвращались голоса птиц, ветер снова шумел высоко в кронах, но это больше не внушало доверия. Всё казалось, что кто-то заглядывает через плечо и дышит над ухом.

– Когда я не могла уснуть из-за их песнопений. Никто ничего не слышал? – Каз поочерёдно посмотрела на свиту Валлета. Все трое, включая Клаудию, глядевшую стеклянными глазами, замотали головами. Советница стояла, потому что усидеть на месте не могла, будто какой-то сломанный механизм заставлял заводную куклу выпрямлять гордую спину и поворачивать голову на каждый шорох.

– Почему он не сказал этого раньше? – спросил Ариан. Удивительно – спросил, а не рявкнул.

Каз почесала бровь, пряча лицо. Меч на её коленях уже был чист, но Казимире чудилось, что вот тут ещё остался черноватый развод.

– Не знаю. У него спрашивайте.

С минуту они просидели в тишине, только ржавые шестерёнки скрежетали в Клаудии. Или это разбушевавшаяся фантазия Казимиры?