Дорога в Омаху

— Из Форт-Беннинга, состоим под началом бригадного генерала Этелреда Броукмайкла. Наши собственные имена не имеют сейчас никакого значения. Достаточно сказать, что нас называют «смертоносной шестеркой».

— "Смертоносной"? Боже мой, выходит, вы и есть подразделение «Дельта!»? Самая эффективная антитеррористическая группа, которая когда-либо действовала в полевых условиях?

— Да, так говорят о нас.

— Но вы... Но ведь вы же...

— Совершенно верно, мы актеры.

— Актеры?! — завопил Сайрус в таком скерцо фортиссимо, что Генри Ирвинг Саттон и толпившиеся вокруг него его поклонники, умолкнув, уставились в недоумении на наемника. — Так вы... вы актеры?

— И самые достойные и надежные люди, каких я когда-либо встречал, полковник, — проговорил сэр Генри. — Они превосходно играют свои роли. Обратите внимание, как тщательно подобраны костюмы: европейский покрой, приглушенные тона, как и положено известным, уважаемым ученым. Вы могли бы выпить в честь того, какое внимание уделили они своим прическам, чтобы набавить себе годок-другой: седина лишь кое-где, и никаких излишеств. А как они держатся, полковник! Небольшая сутулость, слегка впалая грудь, что вы и сами могли бы заметить, когда входили в комнату. И эти пенсне и очки в черепаховой оправе! Короче, перед нами типичные представители профессий, требующих сидячего образа жизни. Ведь когда, например, приходится сильно напрягать зрение... Да, полковник, они действительно актеры, и актеры прекрасные!

— Он все подмечает!

— Какая наблюдательность!

— Ни одна даже самая мельчайшая деталь не ускользнула от него!

— Детали, джентльмены, — возгласил Саттон, — это наше секретное оружие, никогда не забывайте об этом! Ответом немолодому уже актеру был хор голосов:

— Никогда!

— Конечно нет!

— Как можно?

И так — до тех пор, пока сэр Генри не поднял руки, призывая всех к тишине.

— Конечно, я мог бы вам этого и не говорить: вы своим спектаклем в аэропорту ловко провели миллионы людей... Хорошо сработано, пастыри Феспида[160]. А теперь мне хотелось бы познакомиться с каждым из вас. Будьте любезны, представьтесь.

— Ну, — отозвался Ларс Олафер, взявший на себя функции официального представителя «смертоносной шестерки», и с явной неохотой кивнул в сторону наемников, — не будь здесь кое-кого, мы бы с величайшей радостью назвали свои подлинные имена, теперь же вынуждены следовать приказу оставаться под псевдонимами, что лично для меня особенно тягостно.

— Почему? — поинтересовался сэр Генри.

— Потому что у меня славное имя, хотя, откровенно говоря, я в отличие от вас не заслужил такого... Меня называют сэром Ларри, потому что настоящее мое имя действительно Лоуренс.

— Пишется через "о" и "у"!

— Через "о", конечно!

— Ну, тогда я скажу, что вы его заслужили! Когда Ларри и Вив[161]были вместе, мы выпили с ним немало пива, и, признаюсь, я нахожу большое сходство между вами и этим тощим, но ужасно симпатичным малым. Я играл Первого Рыцаря в «Бекете», поставленном им и Тони Куинном.

— Я умру сейчас от восторга!

— Вы были великолепны!

— Восхитительны!

— Необыкновенны!

— Ну, я бы сказал, что просто был сносен.

— Может, мы отложим на время эту белиберду?! — заорал Сайрус, да так, что на его бычьей шее вздулись вены.

— Меня зовут Герцог.

— Я — Силвестр.

— Мое имя Марлон.

— А я — Дастин, вы знаете... знаете... Я... Я... я прав... прав... прав?

— Мое прозвище — Телли, Крошка Генерал. Хотите леденчик?

— Вы великолепны все!

— Это какой-то абсурд! — завопил Сайрус, хватая Силвестра и Дастина за отвороты их пиджаков. — Вы, ублюдки, слушайте меня!

— Эй, мой добрый чернокожий друг! — вмешался Роман Зет, мягко похлопывая по широкой спине недавнего своего сокамерника. — Не кричи так, а не то у тебя поднимется давление, парень!

— Черт с ним, с давлением! Я бы хоть сейчас перестрелял всех этих сукиных детей!

— Ну, пилигрим, это же так примитивно! — высказался Герцог. — Видите ли, мистер, мы не одобряем насилия, этого проявления особого состояния ума.

— Состояния чего? — закричал чернокожий наемник.

— Ума, — повторил Герцог. — Фрейд называл подобные явления буйственной экспансией воображения. Мы широко используем это свойство человеческой психики в нашем актерском классе — обычно успешно, разумеется.

— "Разумеется"! — Сайрус отпустил своих не оказывавших ему сопротивления заложников и, опустившись в изнеможении на ближайший стул, пробормотал, пока Роман Зет массировал ему плечи: — Да, я бросаю эту затею!.. Да, я бросаю ее! — И затем, оглядывая сверху широко раскрытыми глазами сгрудившихся перед ним людей, которые и сейчас, когда он сидел, были ростом ниже его, заговорил громко: — Это вы-то «смертоносная шестерка»? Это вы-то та самая антитеррористическая группа «Дельта», о которой слагались песни? Но это же нелепица какая-то!