Дорога ветров

Хильдрида утерла слезы рукавом и мрачно принялась разыскивать его по всем этажам, пока не спустилась в кухню. Там сыпали проклятиями повара. Девочка обнаружила, что отец все-таки дал себе труд отменить пир. Она разозлилась еще сильнее. Подумать только – из всего, что она ему сказала, он прислушался лишь к этому! Ей хотелось кусаться и что-нибудь порвать. Хильди в гневе удалилась к себе, пытаясь по дороге решить, что будет лучше рваться: простыня или штора.

Йинен оказался у нее: он по-прежнему сидел, примостившись на подоконнике. К этому времени он уже совсем расстроился. Девочке стало немного стыдно, ведь она совершенно забыла, что велела ему ждать ее здесь.

– Хильди, – жалобно протянул брат, не успев заметить ее состояние, – почему все так ужасно?

– А сам не понимаешь почему? – огрызнулась сестра.

Она схватила покрывало с кровати, крепко взялась за края – и рванула. Ткань подалась с весьма приятным треском.

Йинен округлил глаза. Он уже жалел о том, что подал голос. Но теперь ему нужно сказать что-то еще, иначе Хильди набросится на него за то, что он сидит тут как немой дурачок.

– Это потому, что никто даже не притворяется, будто им жаль, что дед умер.

– До чего ты прав! – зарычала сестра.

И она аккуратно и с удовольствием оторвала от покрывала длинную полосу.

Йинен встревоженно наблюдал за ней – и продолжал говорить:

– Все больше печалятся о том, что праздник испорчен. И твердят насчет дурных примет. А самое ужасное, – поспешно добавил он, видя, как Хильди берется за следующую полосу, – так это то, что мне тоже деда не жалко. Я потрясен, огорошен, но мне вовсе не жаль его. И из-за этого мне кажется, будто я – плохой.

Хильди оторвала вторую полосу. А потом принялась за третью, подняв кулаки и расставив локти.

– Плохой! Что за глупости! Дед был гадкий старик, и ты это знаешь! Если кто-то что-то делал не так, как ему хотелось, Хадд велел его убить, а знатных судил за предательство. – Она довела третью полосу до кромки и с силой рванула, чтобы справиться и с ней, а потом принялась за четвертую. – Единственные, кто осмеливался с ним спорить, были другие графы, и он с ними постоянно ссорился. С чего тебе его жалеть? И все равно, – прибавила она, отрывая четвертую полосу, – меня затошнило, когда дядя Харл назвал его мерзким стариканом.

Йинену показалось, что сестра начинает остывать, и он решился улыбнуться.

– Но его так все называли!

– Жаль, что я не знала, – пропыхтела Хильди. – Я бы так ему и сказала.

Йинена заключил, что она уже почти успокоилась.

– Хильди, – заметил он, – это было хорошее покрывало.

Покрывало действительно было замечательным – синее с золотом и узором из роз. Холандские вышивальщицы работали над ним почти месяц. После того как Хильди оторвала четыре полосы, от него осталась неровная мятая тряпка длиной в три локтя.

– А мне наплевать! – Ее гнев вспыхнул с новой силой. Она схватила мягкий квадрат ткани и начала рвать его на мелкие куски. – Ненавижу хорошие вещи! – бушевала она. – Нам дают красивые покрывала, позолоченные часы, яхты, но не из любви или в порыве заботы. Они думают только о том, как бы нас использовать!

– Меня вообще никто не собирается использовать, – пробормотал Йинен.

На самом деле это и было причиной его уныния, но прежде он не решался в этом признаться.

Хильди возмущенно сверкнула на него глазами, и он весь сжался.

– Я убить их готова за такие мысли! – ярилась она. – Почему тебя вообще должны использовать? Ты – добрый! Ты – единственный добрый человек во всем этом мерзком дворце!

Йинен покраснел. Он был очень польщен, но ему хотелось услышать, что от него тоже может быть польза. А еще, чтобы сестра поняла, что ему страшно, когда она сердится из-за него, – так же сильно, как когда сердится на него.

– Я их проучу! – объявила Хильди.

– Они, наверное, и не заметят, – предположил Йинен. – Как бы хотелось уехать и жить где-то в другом месте. Мне говорили, что отец предпочитает жить за городом. Как ты думаешь, если я его попрошу…

Хильди прервала его, пронзительно и гневно рассмеявшись.

– Иди и попроси об этом какую-нибудь статую в тронном зале! Она и то обратит на тебя больше внимания.

Йинен знал, что сестра права. Но теперь, когда мальчик упомянул о том, чтобы уехать из дворца, он вдруг понял, что это единственное, чего ему хочется.

– А давай сбежим до конца дня? Оставаться здесь противно. Нельзя ли нам выйти на яхте… О, я забыл. Тебе ведь больше не разрешают, да?

– Не дури! Кругом полно бунтовщиков. Нас не выпустят, – возразила Хильди. Но в окно за спиной у Йинена было видно, что погода стоит самая подходящая для плавания. – А разве сегодня у матросов не выходной?

Йинен вздохнул.

– Да. Я остался без команды.

Однако от мысли сбежать из дворца отказываться все-таки не хотелось, и он предложил:

– А что, если проехаться верхом до Высокой мельницы?