Дорога волка

Спускаться по лесной дороге к главной было опасно. Я стоял наверху и смотрел, как бабушка едет. Иней на воротах торчал, как намагниченная железная стружка. Бабушка съезжала по склону. Маленький Фиат испускал волны белого дыма. В одном месте он заскользил, но бабушка справилась с управлением и скрылась из виду.

Когда бабушка уехала, я решил сделать что-нибудь полезное, например, приготовить суп. У нас было полно овощей. Я поставил пластинку, которая понравилась Дебс, и музыка доносилась до кухни из гостиной. Я подпевал, где мог, неразборчиво поющему солисту. Время от времени меня начинал мучить страх: вдруг бабушка мертва? Я слышал металлический удар, хруст. Тогда я начинал петь громче, и резал, и кипятил, и мешал. Полчаса спустя я услышал, как она подъезжает.

Я пошёл в кабинет, чтобы посмотреть, нужна ли ей помощь со въездом по льду. За деревьями показалась белая крыша машины, потом сине-жёлтые шашечки, и полицейский универсал[20] съехал с дороги и затормозил около дома.

Из меня как будто выкачали всю кровь.

Из машины вылез офицер.

Он наклонился и просунулся внутрь. Когда выпрямился, на нём была фуражка. Он захлопнул дверь и поскрипел к коттеджу.

Бабушка умерла.

Я ушёл в кухню.

Застучал дверной молоточек: тук-тук-тук.

У гробов по бокам ручки, похожие на дверные молоточки.

Тук-тук-тук зазвучал молоточек. Но на микросекунду медленнее. Это звучало как ехидный комментарий к первому стуку.

Я не двигался. Скрипнул почтовый ящик.

– Здравствуйте? – позвал глубокий хриплый голос.

Крышка кастрюли дрожала от накопившегося под ней пара.

– Здравствуйте?

Почтовый ящик скрипнул.

Вскоре он должен был завести двигатель и уехать. Я ждал звука двигателя.

Появилась тень, я обернулся. За кухонным окном стоял крупный полицейский. Его рубашка была настолько же белой, насколько его галстук чёрным.

Секунду мы просто смотрели друг на друга. Потом он указал на заднюю дверь.

Я приношу смерть.

Он потыкал пальцем.

Я пересёк кухню и открыл дверь.

– Ты Лукас Петтифер? – медленно спросил он.

Я кивнул.

– Внук Ив Лэнсдейл?

– Да, – прошептал я.

– Разреши войти, пожалуйста?

Я отступил назад. Он вошёл, закрыл дверь и снял фуражку.

– Мы можем сесть здесь?

Его фуражка легла на стол околышем кверху. У неё внутри была коричневая кожаная лента с тёмным пятном посередине. Он сел. Я сел.

Большие плечи. Большие руки. Светлые волосы примяты там, где давила кожаная лента.

– Ты знаешь, что твоя бабушка звонила нам на прошлой неделе?

Крышка кастрюли дрожала.

– В пятницу перед Рождеством. Самая занятая ночь в году. И нам пришлось бегать искать некоего подростка, который поссорился с бабушкой. Ты знаешь, о чём я?

– Нет, – сказал я, но снова вышел шёпот.

– Это издевательство, Лукас.

Я сглотнул.

– Что случилось с бабушкой?

– Ближе к делу, Лукас, что случилось с тобой? Ты знаешь, о чём я?

– О чём вы?

– Не играй со мной в дурачка, мальчик.

Я смотрел на него.

– Я не…

– Заткнись!

Я подскочил.

– Вы не объяснили, что именно имеете в виду, – тихо сказал я. – Я не знаю, о чём вы говорите. С моей бабушкой всё хорошо?

Огромная фигура наклонилась вперёд. Огромные руки открылись, как древняя книга.

– Трата времени полицейских. Вот о чём я говорю.

Почему он не говорил про бабушку?

– Я говорил с твоей школой этим утром. И знаешь, что?

– Нет.

– Ты у них на плохом счету.

– Им разрешено это рассказывать?

Глаза полицейского сузились.

– Ты шутки шутишь, мальчик?

В лесу заворчала машина.

Полицейский не сводил с меня взгляда. Я не знал, что он имеет в виду. Или почему он издевался надо мной, не говорил, что случилось с бабушкой.

Решётка сточной канавы брякнула под колёсами, взгляд полицейского переполз в сторону входной двери. Через несколько секунд раздался звук замка.

– Лукас! – крикнула бабушка.

Я подскочил. Бабушка вбежала с выражением ужаса на лице.

Меня окутало ощущение её присутствия, её короткие седые волосы, её мягкая морщинистая кожа, её возраст. Несмотря на возраст, она излучала живость. Она была живее, чем кто-либо. Она крепко сжала меня. Она пахла мылом и мягкой кожей. Я потёрся щекой об её грубую шерстяную куртку. Она шагнула назад и заглянула мне в глаза.

– Ты в порядке?

Я кивнул.

Она оттолкнула меня и переключила внимание на полицейского. Это стоило видеть. Она замерла, как футболист перед пенальти, и сказала чётко, тихо, медленно:

– Что вы здесь делаете?

– Я разговариваю с вашим внуком насчёт недавнего инцидента, о котором вы…

– Как вас зовут?

– Стрэнг. Констебль Стрэнг. Я здесь, чтобы поговорить с вашим…

Он осёкся, потому что бабушка вышла из комнаты. Она вернулась, вооружённая блокнотом и ручкой. Она прочитала вслух цифры на его плече и записала их.

– Вы знакомы с законом, касающимся допроса несовершеннолетних, констебль Стрэнг? – спросила бабушка, заканчивая записывать.

Она ждала ответа. Я ждал. Констебль Стрэнг хлопал светлыми ресницами. Кончик его языка показался между губами.

– В каком смысле?..

– В том смысле, что вы не имеете права допрашивать несовершеннолетнего, констебль Стрэнг, в отсутствие опекуна или другого подходящего взрослого.