Дорога ввысь. Новые сокровища старых страниц. №4

Рольф Эльбертс вздохнул свободно, когда сражение закончилось. Но от этой победы у него на сердце не было радости. Капитан, ввязавшись в битву одним из первых, после сражения взял на „Дракон" не только добычу, но и пленных. У последних в глазах стоял смертельный страх. Им связали руки и ноги и привязали канатом к фок-мачте. После того, как мертвых похоронили в море и как можно лучше позаботились о ракетах, команда заняла свои обычные места, и вскоре „Дракон" выглядел, как и до сражения. У Эверта Мэлисса с рулевыми было много дел, так как „Дракон" с испанцами на палубе из-за все поднимающихся волн взял курс в открытое море. Там Рольф надеялся присоединиться к остальным судам флота гезов.

Опершись на парапет капитанского мостика, капитан Эльбертс мрачно всматривался в море. Пленные у фок-мачты разбудили в нем воспоминания, которые до предела усилили его ненависть и горечь.

Жан Наваль - так звали этого человека. Он значительно изменился, носил теперь густую бороду, но тем не менее Рольф его сразу узнал. Жан Наваль, трусливый предатель, продавший за тридцать серебренников старого Эльберта, отца Рольфа! Наваль раньше был матросом на корабле Эльберта, но за несколько золотых монет указал испанцам, куда на несколько часов после бегства в Эмден причалил старый моряк свое судно.

Наступил вечер. Так и не найдя флот гезов, „Дракон" плыл, много раз уже сменив курс, туда, куда подует ветер. По приказу капитана команда собралась перед капитанским мостиком.

- Моряки, - начал капитан Эльбертс, - вы выполнили свой долг!

Эти слова резко прорезали воздух. И с дикой решимостью, указав на оранский флаг, развевающийся на топселе, он громко выкрикнул:

- С этим флагом мы будем сражаться дальше! Да здравствует война!

- Да здравствует война! - гулко откликнулись моряки, и арестованная команда на испанском корабле, который следовал за „Драконом", очнулась от призыва, громко прозвучавшего над морем.

- Моряки, - вновь заговорил капитан, указывая на пленных. - А теперь настало время восстановить справедливость. Освободите ноги этим ребятам!

Два матроса пошли выполнять приказ. От страха пленные едва могли стоять на ногах.

- Вы, Жан Наваль, плавали ли вы раньше матросом на корабле Эльберта Лоувенса из Броуверсхафе-на?

На мгновение взгляд пленного остановился на капитане гезов и, смотря в палубу, он ответил беззвучно:

- Я не Жан Наваль, капитан, и имя Эльберта Лоувенса мне совершенно незнакомо...

- Марк, позови из камбуза кока! - приказал капитан. И сразу после этого у капитанского мостика появился Пеер Болле, корабельный кок.

- Вы долго плавали на судне моего отца, Болле. Смогли бы вы узнать одного члена экипажа, с которым вы проплавали последние три года?

- Думаю, что да, капитан, - сказал он, но все же осторожно добавил, - хотя вы знаете, что последние месяцы, когда ваш отец еще плавал, я больше здесь не служил.

- Подойдите сюда, Болле, посмотрите туда, на этого парня! Вы узнаете его?

Кок до этого совершенно не замечал пленных. Но когда он взглянул на связанных, то добродушный, веселый Пеер Болле опешил.

- Жан Наваль, да - Жан Наваль! Да, это он! Этот предатель, этот негодяй! У него на совести вся ваша семья и к тому же некоторые другие бравые моряки.

С этими словами среди моряков „Дракона" поднялся зловещий шепот. Многие сразу же закричали:

- Выдайте его нам, капитан, выдайте его нам! Мы заставим его попрыгать!

Недовольный взгляд капитана вновь восстановил тишину. Вновь обратился он к пленному:

- Я спрашиваю вас в последний раз: Вы Жан Наваль? И признаете ли вы, что тогда в порту Антверпен вы были на корабле моего отца?

Голос Рольфа звучал спокойно, но его глаза горели ненавистью. И ему заметно приходилось сдерживать себя, чтобы не броситься на убийцу своих родителей.

Как пойманный в силки зверь, пленный озирался кругом, но видел лишь разгневанные лица. И охрипшим голосом, наконец, признался, что он Жан Наваль. Затем, подняв связанные руки, бросился на колени перед капитаном, моля его о сочувствии.

Но Рольф Эльбертс возразил:

- А было ли у вас сочувствие к моим невиновным родителям? А было ли у вас сочувствие ко мне, когда вы своим предательством сделали меня бездомным, и я должен был скрываться днем и ночью?

- Пощади! - проскулил Жан Наваль. - Капитан, дайте мне время искупить свою вину! Я раскаиваюсь в своих поступках! Ни на минуту не оставит меня совесть в покое! Я заслужил смерть, но, господин, пощади, пожалуйста, окажи милость...!

- Милости?! Нет! Бартеля и Джаспера Пауля вместе с ним на рею!

И в мгновение ока этот приказ был исполнен. Долго, пока не наступила темнота, Рольф Эльбертс беспокойно ходил по палубе туда и обратно. Он совершил возмездие. Он добился удовлетворения. Но все же в его сердце не было мира и спокойствия. Совесть обвиняла его.

Осень 1575 года клонилась к концу, но дни все еще были такими знойными и ясными, что можно было подумать, что вернулось лето.

Через лесистую местность острова Дювеланд тянулся небольшой отряд всадников. Они скакали из Броуверсхафена и были на пути в Бомменеде.