Дорогая Альма

— Не должна попасть, — ответила Маренн, снимая маску и протирая влажной салфеткой лицо. — Это ваша забота. Вы должны за этим следить. Но где она может попасть? — Она внимательно посмотрела на Варю, затем перевела взгляд на Кольцова. — Вы собираетесь носить его по лесам? Это категорически запрещено, в ближайшие дней семь — точно. Вот как лежит, так и лежит. Менять белье, обмывать, шевелить можно, но перетаскивать — ни в коем случае. Тогда вся наша работа была напрасной. Вообще. Такие операции производятся только в госпиталях, в операционной, — заметила она строго. — Потом больные остаются в палате под наблюдением врача. В полном покое. Я понимаю, что у нас нестандартная ситуация, но хотя бы дней пять или семь надо выдержать.

— А если нагрянут… каратели? — Кольцов запнулся.

— Каратели в ближайшее время не нагрянут, — ответила Маренн. — В Берлине неожиданно передумали, и айнзацкоманде D изменили приказ. Теперь они переведены в другое место. Здесь они в ближайшее время не появятся. Но зато ожидается приезд в город очень высокопоставленных гостей, — добавила она, собирая инструменты в саквояж. — Это произойдет в двадцатых числах августа. Решение еще не окончательно подтверждено, но если все-таки событие состоится, где-то за неделю или полторы начнутся облавы. Так что как раз дней пять или семь еще есть, — заключила она. — А затем всем надо снова уйти на остров. — Она взглянула на Варю. — Или, во всяком случае, отправить туда раненых и хозяев дома. Я не знаю, какие у вас планы.

— Наши планы — полная неизвестность, — ответил Кольцов мрачно. — Без Светлова, — он показал взглядом на политрука, — дисциплина расшаталась, сами видите. Несколько бойцов у меня ушло, вот еще имеются некоторые, которые бузят. — Он бросил взгляд на Величко. — Считают, что они все знают. Вы и так нам много помогли, доктор, не могли бы еще помочь? Покажите на карте, где линия фронта, где теперь наши. — Он открыл планшет и протянул Маренн карту местности. — Далеко ли ваши продвинулись?

— Вышли в район реки Ингулец, движутся на Херсон, верно? — Маренн обернулась к Фрицу. Тот кивнул и, сделав шаг вперед, приблизился.

— Вы хотите прорываться к своим? — спросил Кольцова сдержанно. — Это нереально. Сами видите. — Он провел пальцем линию по карте. — Расстояние большое, идти придется лесами и болотами, тылы очень плотные. Практически в каждом населенном пункте наши тыловые части и охранение. Очень быстро обнаружат. Те, кто у вас такие смельчаки, отправились самостоятельно, считайте, что они уже в Уманской яме. Этой же ночью их поймают. А поодиночке они никакого сопротивления не окажут. Как вы пойдете? У вас тяжело раненный командир, раненая девушка, — он бросил взгляд на Варю, — две собаки тоже раненые. Вам как минимум еще неделю надо оставаться здесь, это пока командира можно будет транспортировать, а за это время фронт еще дальше уйдет к Херсону.

— Господин офицер прав, Василий, — вступил в разговор Пирогов. — Вам надо оставаться в тылу. Будете партизанить. Как Денис Давыдов в восемьсот двенадцатом году. А что? Укрытие есть — на остров Сигизмунда мало кто дорожку знает, только Наталка-почтальон, но она с нами. А жилье там сносное, и зиму пережить можно. Печки, воздуховоды все в исправности. А что нет — Микола починит, у него золотые руки. Вы же полноценная часть, со знаменем, вот с командиром. — Он показал на политрука. — Мы тоже с Юрой примкнем. Я подумал, Варвара Ильинична, не будем мы брать щенка. — Он обернулся к медсестре. — Если вы решите остаться, а другого выхода, как я понимаю, нет, мы с Юрой к вам примкнем. Во всяком случае, Юру я точно сюда отправлю. Будет помогать вам следить за собаками, если позволите. Боязно мне за него, — объяснил он Маренн. — Вы уедете. Будет санаторий или нет — это же заранее знать невозможно. Сейчас удалось их остановить — а дальше? Госпиталь-то наверняка переедет ближе к фронту. А что в усадьбе будет? Полицаи поселятся? Наталкин отвергнутый ухажер? Хоть и жаль мне дом хозяйский оставлять, но с полицаями жить и я не останусь. Пусть топчут, все равно не остановить их мне. Не по силам. Но и мириться с ними нельзя. Вот к вам придем. Возьмете Юру в помощники, Варвара Ильинична? — спросил с надеждой. — Все надежнее будет. Он мальчик хороший, старательный, собак любит. Особенно овчарок. — Пирогов улыбнулся. — У него отец тоже пограничником был. Служил на Дальнем Востоке, погиб в перестрелке с японцами. Я уж говорил прежде.

— Я, конечно, приму его, — подтвердила Варя смущенно. — Я буду рада.

— Вот и ладненько, — кивнул Пирогов, — завтра же его приведу. Слышишь, Микола, — повторил громче для лесника. — Приведу завтра к тебе воспитанника своего, Юру, мальчика того, что приходил, помнишь? Госпожа доктор скоро в Берлин возвращается. Пусть лучше с вами со всеми будет, чем со мной одним. Я-то как его смогу защитить? А тут, я смотрю, народа нашего побольше.

— Приводи, приводи мальца, Иван, — согласился Микола. — Не обидим.

— Я его обласкаю, нагодую, синочкой стане, сиротинушка, — затараторила Пелагея.