Дорогая Ава

Звенит звонок, но мы не шевелимся, зато Карл с Максин отрываются друг от друга, поправляют одежду и о чем-то тихо переговариваются.

– Нам пора, – говорю я через какое-то время. – У меня урок.

– Я могу пропустить. У меня физкультура.

– Ты не прогуливаешь футбол.

– В этот раз прогуляю. – Он зарывается носом в волосы, и у меня перехватывает дыхание. Несмотря на осторожные прикосновения, я ощущаю в нем гудящее напряжение.

Но я…

Боюсь обернуться и разрушить магию, царящую между нами.

– Правда или действие, Нокс? – шепчу я, когда Максин с Карлом выходят из зала.

Его ладони скользят вверх по рукам, ложатся на плечи и разминают.

– Хочешь поиграть, Тюльпан?

– Да.

Он склоняет мою голову в сторону, нежными губами касается шеи, и я таю в его руках.

– Действие.

В зале стоит полная тишина.

– А должен был выбрать правду, – бормочу я.

Он тихо смеется – так близко к моей коже.

– Ладно. Тогда дай обернуться. Вот тебе действие.

Он замирает и напрягается.

– Зачем?

– Не спорь с правилами! Отпусти и дай обернуться.

– Передумал. Выбираю правду.

– Это ты заплатил за мое общежитие? – хрипло спрашиваю я.

Он отвечает не сразу.

– Да.

Боже, какой он… Почему я раньше не замечала, насколько он… добрый? Как можно быть настолько слепой?

Вырвавшись из его хватки, разворачиваюсь и смотрю на него.

– Тюльпан… Черт, я не могу так!

Он чуть отодвигается, чтобы не прижиматься так близко, но все равно прислоняется лбом к моему. Я считаю его ресницы – темные и по-девичьи длинные. Кончиками пальцев прослеживаю линию подбородка. Задерживаюсь взглядом на шраме.

– Правда или действие, Нокс?

– Разве не моя очередь? – спрашивает он сдавленно и осторожно.

Сердце ноет, будто в тисках.

– Нет. Моя игра – мои правила.

– Тогда правда.

– Что между нами? – Голос дрожит. – Нас что-то связывает, я чувствую это, но понять не могу.

Он на мгновение закрывает глаза.

– Я понимаю, каково это – чувствовать себя одиноким в толпе. И ты тоже.

Я смотрю на него снизу вверх: оглядываю широкие плечи, неподвижную крепкую грудь. Он едва дышит.

– Правда или действие? Только в этот раз выбирать правду нельзя. Мои правила, – говорю я.

– Какая-то нечестная у тебя игра!

– Уступи мне в последний раз, ладно?

Он резко втягивает воздух, будто знает, о чем я попрошу. Обхватывает мое лицо ладонями.

– Ты понимаешь, как ты меня заводишь, Тюльпан? Мне и так тяжело держаться…

– Правда или действие, Злой-и-Неприступный? Выбирай – и только попробуй выбрать не то.

– Действие.

– Поцелуй меня, – говорю я и провожу пальцем по шраму на верхней губе.

Он содрогается, опускает взгляд, а зрачки его заполняют радужку.

– Я не целуюсь, но ты так на меня смотришь… как будто… как будто… – С каждым словом голос становится все ниже и ниже, и он придвигается ко мне, прижимается прямо к груди. Я выдыхаю, ощущая под грубой футболкой его сильное крепкое тело. – Так хочешь поцеловать чудовище?

– Да, – шепчу я, и от его откровенности по телу разливается жар. От этого чудовища мне не хватит одних поцелуев. – Хочу понять, смогу ли.

Он смотрит на меня, и электричество между нами сгущается.

– Ты играешь с огнем… – Но его действия говорят об обратном. Он запускает руку мне в волосы, проводит по коже головы. Склоняется ближе, почти касаясь губ, и дыхание его учащается. – Тюльпан…

Не давая себе – и ему – времени передумать, я выгибаю шею и прижимаюсь к его губам; осыпаю шрам короткими поцелуями, а потом приоткрываю рот и нежно касаюсь его в полноценном поцелуе.

Какое-то время он не отвечает, но я не сдаюсь, и вскоре он с хриплым стоном придерживает меня за затылок и углубляет поцелуй. Бормочет мое имя, сначала неуверенно, но потом я прикусываю его губу, чуть оттягиваю, и его сильные руки крепко обхватывают меня. Он перехватывает инициативу, и наши языки и дыхание переплетаются в этой ласке. Его пальцы скользят по коже головы, будто он хочет прижать меня еще ближе, слиться в единое целое.

Его губы такие горячие, поцелуи – такие настойчивые, что внизу живота расползается жар, и я прижимаюсь к нему только крепче. Тело пульсирует жаждой, и мне кажется, что я стена за стеной прорываюсь сквозь укрепления, за которыми прячется искренний, настоящий Нокс.

– Тюльпан, – хрипло стонет он, когда воздух заканчивается и мы отрываемся друг от друга.

– Пожалуйста, только не останавливайся! – Целоваться с ним слишком приятно. Словно я провела день на солнце, а наступление ночи принесет звезды, которые будут светить для меня одной.

– Я хочу поцеловать тебя, хочу… – Он вновь накрывает мои губы своими, жадно и так страстно, что хочется еще, еще и еще.

Хочется большего.

– Тебе нравится? – Он прижимается открытым ртом к моей шее и прихватывает зубами нежную кожу, посасывая.

– Да, да…

Скольжу ладонями вверх, к плечам, дергаю за футболку и надеюсь, что она магическим образом испарится. Потом забираюсь под нее, изучаю его тело, оглаживаю пресс и перекатывающиеся мышцы груди.

– Ты дрожишь, – замечаю я и вспоминаю, как его трясло после библиотеки.

– Мне страшно.

– Давно ни с кем не целовался по-настоящему?

Он кивает.

– Но меня пугает не это. Я всегда хотел тебя поцеловать, Тюльпан.