Дорогая Ава

Я даже не уверена, встречаемся мы или нет…

На его губах мелькает улыбка.

– Сомневаюсь, что смогу чего-то добиться. Ты можешь постоять за себя. Я просто хочу своим мальчикам счастья, а у Нокса его нет.

Сердце колотится. Его слова – болезненное напоминание о Ноксе последних дней: усталом, тихом, измученном.

– Просто… подумай, каково было бы начать с чистого листа, перейти в новое место, где не будет оскорблений на шкафчике и никто не набросится исподтишка.

Я безрадостно улыбаюсь.

– И что же вы предлагаете? У вас явно есть идеи.

Он закрывает глаза.

– Не обижайся, пожалуйста. Я ведь ради него стараюсь, потому что люблю. Разве это так плохо?

Эмоции накрывают внезапной волной, встают комом в горле, и я часто моргаю. Нет, вовсе не плохо! Даже наоборот.

Как бы я хотела, чтобы у меня были такие родители!

– Ты умная девочка, – говорит он. – Мистер Траск высоко ценит твои академические успехи.

– Ага.

Он набирает в грудь воздуха.

– Ты не хочешь перевестись отсюда в другую школу?

– И сбежать от местной элитки? Пф-ф!

Он слабо смеется.

– Язык у тебя без костей…

А я просто сижу, молчу и не двигаюсь.

– У меня есть связи в Университете Нью-Йорка. Я сам там учился, – бормочет он какое-то время спустя. – С твоими оценками попасть туда будет несложно, а финансовую сторону вопроса я готов взять на себя.

– Не люблю Нью-Йорк. Там слишком холодно. – Я смотрю прямо перед собой. Руки трясутся, и приходится спрятать их. Кем он себя возомнил? Думает, даст деньги, и я сразу уеду?

– Я знаю о ситуации с твоим братом. Наверняка ты захочешь забрать его с собой. Я готов помочь подыскать ему школу…

Судорожно вздыхаю.

– Мне не нужны ваши деньги.

Он слабо улыбается.

– Не удивлен. Скажи, ты любишь Нокса?

Я? Нокса? А небо голубое? Луна по ночам выходит? Господи, да я в него по уши! Стою на самой кромке обрыва, и все мысли только о нем.

– Вы с ним не так давно вместе, Ава, и если ты не уверена, переезд расставит все по местам. Вы полные противоположности. Выходцы из разных миров.

– Аид и Персефона были счастливы вместе. – Запинаюсь. В его словах есть своя логика, а мой единственный аргумент строится на древнегреческой мифологии. Идиотизм какой-то! Мы действительно вместе совсем недавно, и пусть искра между нами вспыхнула еще в прошлом году, сначала нас останавливал Ченс, потом – та вечеринка, и я… Черт, да откуда столько сомнений?

Он вновь смотрит со слабой улыбкой.

– Дай ему время. Выдохни. А потом можно будет вернуться.

Трясу головой. Он говорит так убедительно – прямо как Нокс вчера вечером.

– Я просто хочу, чтобы моя семья была счастлива. Ее и так осталось немного. – Его голос дрожит, и мне так хочется на него разозлиться, но я вижу отчаяние в его взгляде, любовь к своим детям…

Не выдержав, поднимаюсь.

– Я досмотрю матч с друзьями, мистер Грейсон.

Его глаза влажно поблескивают.

– Прости, если обидел!

– Вы просто стараетесь ради детей, – нехотя признаю я.

Он оглядывается на поле; только тогда я понимаю, что вторая четверть подходит к концу.

Я отхожу, но он окликает меня, догоняет и вкладывает в руку визитку.

– Мой телефон. Если передумаешь или просто захочешь поговорить, звони.

В голову приходит неприятная мысль, и по спине бежит холодок. Нокс тоже хочет, чтобы я бросила «Кэмден»? Оглядываюсь на поле, и он там: сидит на скамье запасных и наблюдает за нами.

Убрав визитку в карман, я направляюсь к Уайетту с Пайпер, но потом сворачиваю и спускаюсь вниз, к выходу на поле, откуда хорошо видно всех игроков.

«Ты когда-нибудь хотела начать все с чистого листа? Сделать вид, что не было прошлого года, завести новых друзей, двигаться дальше?»

Нет, Нокс бы с ним не согласился! Наверное.

Какое-то время спустя ко мне подходит Камилла, и мы вместе стоим у ограждения, наблюдая за полем. Время постепенно заканчивается, а мы отстаем на три очка, и домашние трибуны ревут.

На поле выходит Нокс. Его футболка вся в пятнах – пару раз его завалили на землю в попытке отобрать мяч, и сам он прихрамывает, но я улыбаюсь его решительной собранности.

– Хайк! – доносится с поля сигнал о начале, и он резко принимает поданный центральным игроком мяч, а сам бежит влево, прямо в очковую зону, и мы выходим вперед.

Болельщики беснуются на трибунах, а оркестр разражается школьным гимном и повторяет его несколько раз.

Мяч переходит к противнику, но наша защита быстро их останавливает, и весь стадион наблюдает за последними секундами матча. А потом ученики, чирлидерши, музыканты – все несутся на поле, чтобы отпраздновать самую сладкую победу: победу над главным врагом.

Я остаюсь у ограды – не хочу лезть в толпу, но глазами нахожу Нокса.

Он выбирается из самой гущи со шлемом в руках, оглядывает трибуны, но народ лезет к нему, обнимает, хлопает по спине. Он не терпит их долго – отходит в сторону, озираясь. Ищет меня.

Я кричу ему, машу рукой, и он замечает. Проталкивается ближе, расталкивая учеников и чирлидерш.