Дороги без следов

Дичковский и Пищиков свернули во двор налево. И вот хата, крыльцо. Вошли из сеней в первую половину. Когда-то хозяину она служила кухней, а теперь была вся в проводах, как в паутине. К окну придвинут столик дежурного. Дальше к стене жался диван. Посередине - круглый стол. На нем лежали журналы и газеты. Дежурный офицер поздоровался.

- Начштаба ждет вас, - сказал приветливо Дичковскому и кивнул на двери, что вели в другую половину. - Не­давно спрашивал.

Сняв меховые куртки и шлемофоны, Дичковский и Пи­щиков пригладили чубы, многозначительно переглянулись. Скорее для приличия, чем для порядка, Дичковский согну­тым пальцем легонько постучал в дверь и потянул за скобу.

- A-а, прилетели, - генерал встал из-за стола, пожал им руки.

Был он среднего роста, коренастый, над светло-серыми глазами кустились седоватые брови. На новеньком мундире с полевыми погонами виднелся орден Ленина.

Генерал привычно покрутил ручку телефона, что стоял на краю стола.

- Костин... Дичковский у меня. Так точно. Подчинен­ный тоже здесь. Все готово. Написал. Есть! - положив трубку, кивнул, приглашая садиться. - Командарм придет сюда.

Генерала Костина, начальника штаба, Пищиков видел впервые. Он, признаться, мало интересовал его. Пищиков сел за длинный стол, оглядел стены, увешанные картами, схемами, графиками. Возле стола было много табуреток. Видно, эта хата часто служила своего рода залом заседаний.

Оглядев все, что было в кабинете Костина, Пищиков слу­чайно поймал на себе генеральский взгляд. Генерал смотрел на его грудь. Как-никак, а на ней было два ордена Ленина, два Красного Знамени, да вдобавок еще ордена Суворова и Александра Невского. Последние даются за полководческие заслуги, и, может быть, именно поэтому они заинтересовали генерала.

"Нечего коситься. Посмотри на Дичковского, - Пищиков глянул на Костина, и тот повернулся к окну. - У него боль­ше орденов".

- Скоро к нам прибудет пополнение. Дадим вам двад­цать летчиков, молодых, из школ... A-а, командарм идет... И с ним... Кто же это? - Генерал Костин так и не узнал, кто шел вместе с командармом. Как только хлопнули наружные двери, направился к порогу и стал рапортовать: - Товарищ командующий...

Командующий поздоровался с Дичковским, а на Пи­щикова даже не поглядел, как будто его тут и не было. За командующим шел Секач. Он сдержанно кивнул Пищикову, как бы предупреждая: "Ну держись!"

Что командующий не поздоровался и даже не посмотрел на него, Пищикова не обидело. Высокому начальству, ви­дать, сегодня не до него. Однако, черт возьми, если вызвал к себе, то хочешь или не хочешь, а в присутствии человека из Москвы надо держать себя с достоинством.

Пищиков сел на свое место, вприщур посмотрел на ко­мандующего. Сразу виден хороший наездник! И то, что он даже на фронте не забыл своего увлечения, вызывало улыб­ку. Время-то какое. Ну что ж, на земле и не такое бывает!

Лицо у командарма худощавое, бледное, глаза черные, лоб высокий, гладкий, без морщин, а жестких коротких во­лос будто и не касалась расческа. Задумчив был командую­щий. Казалось, он был занят не тем, для чего сюда пришел, для чего вызвал людей, а решал какую-то другую, куда бо­лее трудную задачу.

"Очень похож на Юлия Цезаря, - подумал Пищиков. - Авиационный Цезарь... Как же ты разберешь наше дело?"

Командарм зашел за стол, подождал, когда сядет Секач, и только после этого повернулся к Костину.

Хлопнули двери, и прямо с мороза вошел генерал Снеги­рев. Поздоровался со всеми, стал возле стола.

- У Андреева вручал награды. Порядок, - сказал он командующему. - Что у нас слышно?

- Сейчас услышите. Такого у Андреева не слыхали и не видали, - командующий мельком глянул на генерала Ко­стина. - Инспектор главкома генерал-лейтенант Секач спе­циально прилетел разобраться. Расскажите про вчерашний позорный случай.

"Теперь держись!" - Пищиков заметил, что, как толь­ко вошел генерал Снегирев, по лицу Костина пробежала тень. Однако Костин легко встал и, держа перед собой лист бумаги, бесстрастным голосом доложил, что вчера над на­селенным пунктом Зимки пара истребителей под командо­ванием лейтенанта Васильева встретила "пешку" - "Пе-2", который шел на разведку, и сбила, приняв его за "Ме-110".

Самолет сгорел, экипаж выбросился на парашютах. Когда послали в полк представителя армии, чтобы тот на месте разобрался во всем, то командир полка, - Костин взглядом показал на Пищикова, - не только не помог ему, а, наоборот, грубо прогнал его с командного пункта.

Костин кончил.

Пожалуй, все доложено будто бы так, как и было. Пи­щиков глянул на командующего. Хотелось знать, как он реагирует на доклад начштаба. Командующий сидел молча. Медленно что-то чертил на листе бумаги. Наверное, верил каждому слову Костина.

Пищиков вобрал голову в плечи. Локтями оперся на стол.

Как же это получается? Даже здесь, в штабе армии, кое-кто хочет перевернуть все на свой лад, белое сделать черным. Не сдержался, нетерпеливо повернулся на табурете, снова посмотрел на командующего. И случилось невероят­ное. Все уважение, которое было у него к командующему, неожиданно выветрилось.