Дороги без следов

Генерал не собирался никого наказывать за сбитый над Даниловкой Кривохижев самолет. Просто залетел на не­сколько минут: хотел повидаться с командиром полка. Если не подбодрить, то хоть молча постоять с ним. Когда же услыхал, что звено Степанова в последнем вылете сбило три немецких самолета, развел руками.

- Пищиков, я этого не знал, когда был в штабе армии.

- Не успели послать донесение.

- Вот это командир звена! - сказал генерал.- В пол­день своего ведомого потерял, а тут, пожалуйста, три само­лета сбил!

- Война, товарищ генерал...

- И на войне не каждому так везет, как твоему Степано­ву. Человек истребителем родился. Вот что! - Дичковский оглянулся.- После этого напрасно Михаль меня вызывал.

Командиры корпусов, дивизий, полков, за глаза называ­ли Михалем командующего армии. Это был заслуженный в авиации человек, известный в свое время личными рекор­дами и беспосадочными полетами на дальние расстояния. Однако бывалые боевые командиры весьма снисходительно выслушивали его рассуждения по новейшей тактике ис­требительной авиации, понимая, что даже теперь, в сорок четвертом, он живет довоенными представлениями.

- Рассказывал он мне о действиях истребительной авиа­ции союзников в Африке. Как будто я не читал бюллетеня. Потом уже заговорил о Кривохиже. Допытывался, кто под­нял Степанова в воздух. Я все взял на себя.

- Напрасно.

- Если бы знал, что ты дал разрешение Степанову, на­верное, вызвал бы к себе.

- А пусть бы вызвал. Интересно было бы поговорить.

- Да-а? Если хочется - могу устроить встречу,- ожи­вился генерал.- Идем на КП...

Дичковский был высокого роста, плечистый. В рыжих унтах, аккуратном черном меховом костюме. Ходил разме­ренно, твердо.

- Говорят, у Михаля рысаки завелись. Гарцует каждый день... - осторожно спросил Пищиков.

- Да. Сам видел. Два. Породистые...

- Почему два?

- А это уж... Летел к тебе и сам об этом думал. На сво­ем веку, слава богу, много видел всяких одержимых людей. И у нас, и за границей... Разных видел. Но чтобы летчик за­нимался конным спортом... Да где? На фронте? Откуда все это? Сам рабочий, батька рабочий... Не завидую командарму, если об этом узнает Сталин...

На командном пункте зашли в небольшой уютный класс. Дичковский снял шлемофон, куртку. Остался в кителе с по­левыми погонами и в меховых брюках, забранных в унты. На груди блеснула золотая звезда Героя, ниже - четыре ордена Ленина.

- Надо поговорить с людьми.

- Кто конкретно интересует?

- Давай командиров эскадрилий и Степанова.

Мягко ступая, в класс вошли командиры эскадрилий и командир звена старший лейтенант Степанов. Козырнули. Сели за длинный стол. Пищиков на всякий случай развернул перед генералом карту.

- Степанов, рассказывай, - кивнул генерал старшему лейтенанту.

Степанов неслышно встал, взглянув исподлобья черными глазами.

- Можешь сидеть,- разрешил генерал, однако Степа­нов остался стоять.

Был он среднего роста. Лицо круглое, свежее, с краси­выми правильными чертами. Все в нем привлекало и ды­шало молодостью. Просто картинка! Быть бы ему артистом, восхищать со сцены публику, а в жизни, как видим, вышло иначе. Сидит он в эскадрильской землянке и ждет приказа на боевой вылет.

Здесь, в классе, был он самым молодым, имел самое низкое звание, однако держался как-то независимо и, мож­но сказать, на равных с командирами эскадрилий. Это был очень выносливый, ловкий и храбрый человек, что называ­ется сорвиголова, весельчак, хороший компаньон и забияка.

В прошлом году на вечере в честь Первомая, когда было сказано уже немало тостов, майор Синявский предложил выпить за здоровье и успехи в боевой работе молодых лет­чиков. Гром аплодисментов покрыл его слова. Молодежь окружила замполита. И тут Степанов подошел к начальнику штаба майору Михолапу и хлопнул его по лысине за то, что тот будто бы не дает ходу молодым летчикам, в том числе и ему, Степанову. Быть бы старшему лейтенанту под трибуналом, не миновать штрафного батальона, если бы не генерал Дичковский. Долго держал он Степанова на своем командном пункте, не зная, что делать с ним. Расспрашивал, где родился, где учился, кто теперь у него дома, что заста­вило пойти в авиационную школу, и так же, как теперь, все время любовался им. Был уверен, что из него получится на­стоящий истребитель, умный и храбрый. Однако грозно по­стучал кулаком по столу, поругал как только мог и отпустил в полк, приказав попросить прощения у майора Михолапа. После этого позвонил Пищикову и посоветовал назначить Степанова старшим летчиком.

Что и говорить, не часто в армии вот так получают на­значения на высшую должность. Видимо, исключения везде бывают.

Вернувшись в полк, Степанов, как на беду, встретился с Михолапом один на один на взлетной полосе. Выполняя приказ генерала, попросил прощения, да так, что майор остановился и долго настороженно глядел Степанову вслед.

За год это стало полковой историей, о которой сам стар­ший лейтенант не хотел вспоминать...

- Рассказывай, как было.

- Нечем хвалиться,- сказал Степанов.

- Докладывай, как воевал, а мы сами увидим, есть ли чем хвалиться.