Дороги домой больше нет

– И что же такое, выпендрёжница? – сразу переходит на оскорбления мальчишка. Бесит, но мне ведь и так скучно, почему бы не «развлечься по-злому»?

– Зачем же сразу так грубо? – кривя губы в ухмылке, отвечаю я. Есть очень хороший способ победить в споре: не хамить хаму в ответ. Однако я его немного изменила пару лет назад, чтобы тоже не скучать.

– Выскочка, ты сама напросилась! Кто просил так подлизываться к учителям?

– Я? Подлизываюсь?! – с неподдельным удивлением переспрашиваю я, ведь подобное заявление в свой адрес слышу впервые, а, поверьте на слово, слышала я немало; поэтому в притворном ужасе отвечаю, чтобы ещё больше побесить хама. Что я там говорила про то, что ругаться лень? Забудьте, надо ведь как-то «веселиться»! – Быть не может, «я» и «подлизывалась»? Какой ужас! Как я так только могла? Ох, помогите, спасите, умираю!

Теперь моя очередь самодовольно и гадко слабиться, глядя на побелевшего от злости друга Тимки. Кстати о Тимке:

– Прекратите, не надо ссориться, – влезает со своей неуместной и, на мой взгляд, до ужаса наивной репликой брат Алисы. Я улыбаюсь ещё шире.

– Что ты, что ты, Тимочка, мы совершенно не ссоримся! – говорю я и с самодовольным видом объясняю: – Мы ругаемся!

– Тимка, это ведь она первая начала! Ты ведь не дурак, должен понимать! Или я неправ?! – я бы удивилась такому заявлению, но не удивляюсь: уже много раз наблюдала подобную ситуацию, поэтому, мгновенно продумав варианты того, что за этим может последовать, хватаю Тимку за локоть, на сей раз мёртвой хваткой, и заставляю обратить на себя внимание.

– Парнишка, твоя сестра просила за мной посмотреть, Алиса может начать беспокоиться, если мы задержимся. Ты ведь не хочешь, чтобы она за нас переживала? – я только предполагаю, что Алиса и Тимка – близкие друг другу люди, и если мои догадки верны, у мальчишки вряд ли хватит сил специально заставить сестру волноваться и продолжать выяснять отношения.

Я внимательно смотрю брату Алисы в глаза и вижу в них сомнение. Тимка колеблется, поэтому я не отвожу взгляда и ничего не говорю. Жду.

– Прости, нам действительно надо идти. Алиса будет волноваться… – всё это происходит буквально доли секунды, Семён не успевает что-то возразить.

– Ты жалок, кто так беспокоиться о сестре? Я свою на дух не переношу, – бросает нам вслед колдун, удивительно быстро смирившийся с поражением. Я не ловлюсь на эту уловку, если это, конечно, уловка. А в том, что это она, я всё-таки сомневаюсь.

Тимка открывает рот, собираясь что-то сказать, но затем потерянно оглядывается по сторонам, словно ища поддержки. Как можно быть таким… таким… зависимым? Сколько себя помню, я всегда слушала и продолжаю слушать в первую и главную очередь себя. Поэтому-то никто об меня ноги не вытирает. Подобно «дружкам-Семёнам!»

Пока мы идём по коридорам в полном молчании, я размышляю о том, чего можно ожидать от Семёна в ближайшем будущем. Он не похож на того, кто будет долго и тщательно продумывать свою месть, однако я неплохо знаю тот яростный блеск в глазах, когда колдун уходил, и знаю, что за этим последует какая-нибудь гадость. Не только личный опыт.

– Почему твой друг решил, что я выпендривалась? – мне на самом деле интересно узнать ответ на этот вопрос, и задаю я его, не потому что хочу нарушить повисшее неловкое и неприятное молчание. Молчать людьми я привыкла. Колдуны или люди – особой разницы нет.

– Я тоже так подумал… ты ведь записывала лекцию по истории, а ещё ты постоянно спрашивала совета у Мороза Николаевича и следовала абсолютно всем его указаниями, – Тимка отвечает совершенно честно, как мне кажется. А ещё мне кажется, что он из тех, кто не умеет врать! Не исключено, конечно, что Тимка просто хороший актёр, умело строящий из себя дурака, но я в это не верю сама.

– Я ведь не запомню всё, о чём рассказывала Жанна Алексеевна! А в отличие от вас, колдунов, я не знаю, как варить зелья. И, сомневаюсь, что садя первый раз за руль автомобиля, ты не будешь слушать инструктора и сразу рискнёшь стать участником Формулы-1, – я правда не знаю как, но пример приходит в голову раньше, чем я успеваю подумать о том, что у колдунов может не быть машин – а зачем им? – не говоря ещё про Формулу-1!

– У нас никто не слушает ворчуна Мороза Николаевича, так не принято! А про историю я вообще молчу. Если не хочешь выделяться, делай как все, – Тимка говорит на полном серьёзе, а я даже рот открываю. Не знает меня парнишка, не знает…!

– Во-первых, – притворно важно начинаю я, подняв указательный палец вверх, – с чего ты решил, что я хочу не выделяться? Я, может, обожаю, когда всё внимание приковано ко мне любимой или ненавистной, кому как! Во-вторых, быть «как все» скучно, а мне скуки в человеческом мире хватило. Всё.

Тимка молчит. Не знаю, о чём он думает, и даже не предполагаю, потому что угадывать не умею, а точнее – всегда промахиваюсь. Одно могу сказать наверняка: колдун думает обо мне! Ну, нельзя не думать обо мне, после такого пламенной и серьёзной речи. Ну, ещё немного пафосной. Что поделать, люблю я как внимание, так и пафос!